Марина Ларина - Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

— Детей привозят? — спросил Градов.

— Нет, в основном, юношей и девушек. Только, как правило, тех, у кого родных нет и кому особо выбирать не из чего… Здесь же всех кормят, поят… В общем, рай… — начала рассказывать Натали.

— А почему вы ген называете меченым? — спросил Градов.

— Дело в том, что внешние анатомические изменения более ясно видны, их скорее заметишь. А ген почти зеркально отражает внешнее анатомическое изменение. И если узнать, какие внутренние, духовные изменения сопутствуют анатомической аномалии, можно, только взглянув на человека, и ему самому помочь, и, главное, откорректировать развитие будущих поколений… Если аномальному гену сопутствует какой-то дар, возможно, будет проводиться только внешняя коррекция. А если это что-то нежелательное, вроде клептомании или пьянства, достаточно извлечь этот ген из общего набора… — продолжила Натали.

— Но это же грубое вмешательство в природу… — заметила Лиза.

— Вы еще скажите, что это вмешательство в Божий промысл… — пожала плечами Натали.

— И в Божий промысл тоже… — кивнула Лиза.

— Ну, это все очень спорно, — покачала головой Натали.

— Ну, а если аномальный ген одновременно заключает в себе и желательные и нежелательные признаки… — продолжала спрашивать Лиза.

— Мы над этим сейчас как раз и работаем… — сказала Натали, искоса поглядывая на Лизу.

— Там, мы слышали, к вам китайцы приезжают, — перевел разговор на другую тему Градов. — Они что, тоже вам будут людей посылать?

— Да, если бы китайцы начали нам поставлять человеческий материал для исследований, мы бы давно уже всех догнали и перегнали… — покачала головой Натали. — Скорее всего, они сами хотят у нас что-нибудь подсмотреть. Дело в том, что в Китае подобные исследования ведутся давно и очень интенсивно. Но если мы пока что изучаем природу, они вовсю ее эксплуатируют. Выделяют необходимый ген и потом проводят селекцию. Откуда у них вдруг сразу появилось столько талантливых военных, спортсменов, музыкантов, ученых?

— Я думал, это связано с их огромным природным трудолюбием… — заметил Градов.

— А трудолюбие, да будет вам известно, тоже закладывается на генетическом уровне, — сказала Натали и, кивнув в сторону одного из беленьких, крытых зеленой черепицей домиков, достала из кармана чип и открыла двери: — Пойдемте, я вам все покажу.

В домике было светло и прохладно. По бокам коридора располагались довольно просторные комнаты или точнее — палаты, в каждой из которых жил один человек. Правда, стена выходящая в коридор, была абсолютно прозрачной, и можно было наблюдать за всем, что происходит в комнате.

Когда они шли по коридору, Лиза помимо воли покраснела и сердито уставилась в пол.

— Обитатели палат не знают, что эта стена прозрачна. С их стороны она кажется глухой. И звуки туда из коридора не доносятся. Мы же можем и наблюдать за ними, и слушать их. А благодаря установленным в комнатах видеокамерам еще и записывать все, что нас интересует, — объясняла Натали.

— Но это же бесчеловечно, это аморально… — заявила Лиза.

— Когда китайцы селекционируют спортсменов, это нормально. А когда мы наблюдаем за добровольцами, чтобы потом помочь и им, и их потомкам, это аморально?! — пожала плечами Натали.

— Вот посмотрите, — и она остановилась возле одной из палат, — это, кстати, та самая Маша, которая, как и я, воспитывалась в научно-исследовательском институте профессора Бабушкина под Москвой. У нее в палате то же, что и у всех — кровать, шкаф, письменный стол, холодильник. Были книги, музыкальные инструменты, краски. Но она относилась к ним равнодушно, а потом, заметьте, сама, без чьей-то подсказки, выбрала из всех напитков пиво, потом пристрастилась к водке… Помните, я говорила, что у нее гипертрофированно увеличена верхняя губа. И вот результат.

Лиза так и не смогла поднять глаз и заглянуть в чужую, безжалостно распахнутую для всех жизнь. А Градов, подойдя ближе, заметил:

— Но сейчас эта девушка не пьет, а рисует…

— Да, действительно, — пожала плечами Натали. — Странно, раньше она подобной тяги не проявляла. Нужно будет ей завтра снова положить краски и бумагу. А может, даже полотно…

— Да, если она так талантливо рисует на стекле…

— Для нее это стекло — глухая стена, — напомнила Натали.

— Не важно, — поморщился Громов и добавил: — Если она так рисует на стене, очевидно, что и на бумаге, на полотне у нее получится… Да это же автопортрет… Элизабет, посмотри, как похоже. Только не понятно, чем она рисует.

Лиза подняла глаза и, побледнев, прошептала:

— Она же кровью своей рисует…

Натали присмотрелась и закричала:

— Санитара, срочно! В двадцатый блок срочно! Маша из двадцатого блока серьезно поранила себе руку.

Когда с другой стороны, где находился вход в палату, забежали две африканки в белых халатах, Маша уже завершила рисовать свой портрет. Растрепанные длинные прямые волосы, тонкие черты лица, вздутая верхняя губа, брови вразлет и бесконечная тоска в огромных правильно очерченных глазах… Услышав шум, Маша вздохнула, облизала окровавленный палец и, побледнев, осела на пол. Тут же в палате появились еще два африканца в белых халатах. Они положили Машу на носилки и унесли.

— Я хочу вам показать нашу лабораторию… — начала Натали.

Но Градов перебил ее:

— Там я был в свой первый приезд. А теперь мы хотели бы сделать несколько снимков…

— Хорошо, — кивнула Натали и окинула Градова и Лизу каким-то странным взглядом.

И тут у нее отозвался связанный с дежурным телефон. Она ответила. Выслушала, что тот ей сказал, и, обращаясь к Градову и Лизе, сообщила:

— Там китайцы приехали. Я должна идти их встретить. А вы подождите меня вот в этой комнате. Полистайте рекламные проспекты. Я скоро вернусь. И покажу вам, где и что можно снимать.

Когда они вошли в небольшую, завешанную мониторами комнату, Натали вежливо поклонилась и, захлопнув двери, щелкнула замком.

Градов тут же попытался открыть двери, но они были закрыты наглухо.

— Она нас, по-моему, арестовала, — заметил Градов.

— Остается надеяться, что она все-таки вернется… — проговорила Лиза, взглянув на глухие стены там, где обычно расположены окна.

— Вернется, чтобы сдать нас доктору Ли Амаду… — пробормотал Градов, изучая висящие на стене мониторы, подключенные к установленному на столе пульту.

— Мне кажется, что она нам не поверила, не поверила, что мы из Америки, — сказала Лиза.

— Вот, есть! — радостно сказал Градов, включая мониторы. — Я так и думал! Они подключены к камерам видеонаблюдения. Смотри, вот Натали, китайцы и… Ли Амаду. Он уже здесь. Это они в лаборатории. Я там был в свой прежний приезд.

Он нажал еще какую-то кнопку на том мониторе, где можно было наблюдать за Натали, китайцами и Ли Амаду, и они услышали голоса китайцев, которые внимательно изучали какие-то пробирки и записи. А потом по-русски заговорили отошедшие чуть в сторону Ли Амаду и Натали.