Юлия Яковлева - Каннибалы [litres]

Свечин страшно изумился бы, если бы узнал, что его собственную судьбу – теперь, конечно же, плачевную – решили вовсе не кошки. Кошек бы президент простил.

Ее решил балет «Сапфиры».

Борис не отвечал на его звонки.

Потом ответил телефон: вне доступа.

Сидеть и ждать Петру было не впервой. Чтобы убить время, Петр открыл новости. «Премьер Свечин отрицает выдвинутые обвинения». Обвинения выдвинул сайт «Антикоррупция». Петр нажал ссылку. Мультяшный кот прочопал через экран. Вернулся задом в центр, поднял хвост трубой. Раздался звук, как из выигравшего автомата в Вегасе. Из задницы кота посыпались монетки. «Кошки предполагаемого нового премьер-министра летают собственным джетом». Петр хмыкнул. Убожество, зло и устало подумал он.

Кошки?!

Он немедленно сбросил сайт. Открыл в меню телефона номер Бориса. Нажал «вызов». Гудки.

Петр написал смс: «Это срочно. Надо поговорить».

Вера крепко держала Бориса под руку, прижимаясь всем боком, насколько позволял в машине ремень безопасности. В окна лилась Москва. Она уже не казалась Вере серой. Она никогда еще не была такой прекрасной. Огни казались Вере ярче. Проспекты – шире. Здания – наряднее. Лучший город на земле!

«Бедненький», – лучисто поглядывала она на мужа: мужчины так плохо владеют своими чувствами – не умеют проявлять ни-че-го. От любви ли, от радости – просто коченеют, и все. Она легонько ткнула его в бок, подмигнула, шепнула, снова прижимаясь щекой к его пальто:

– Я буду женой премьер-министра.

Холодный взгляд скользнул по ней, снова уплыл в окно. Потом Борис выдавил:

– Еще ничего не решено.

«Важный, уже надул щеки», – Вере все виделось в радужном свете собственного счастья.

– Ну ты же не ответил «я подумаю», – засмеялась Вера. Оба понимали, что ни этому человеку, ни на такие предложения не отвечают «я подумаю».

– Еще многое нужно уладить.

Во взгляде ее скользнула тревога. Борис погладил жену по руке:

– Я буду мужем весьма богатой женщины.

– А, – кивнула Вера. – Ну да. А я – женой бедняка. Бедного и честного.

– Это займет какое-то время. Юристы будут работать расширенной командой. Все всё понимают.

Кто имелся в виду под множественным числом, поняла и Вера. Теперь она тоже говорила только во множественном числе, словно этот административный вирус поразил супругов с первым вдохом кремлевского воздуха.

– Главное, что понимают.

Борис сумел растянуть губы в улыбке:

– Надеюсь, ты со мной не разведешься на следующий же день.

Вера захохотала. Немного слишком громко и весело.

– Я, – опять радостно заговорила она. – Я сразу все поняла, пока еще там тебя ждала и тупила в телефон. Как только этого кота увидела, я все-все начала предчувствовать.

Борис молча смотрел в окно.

– Ты что – сам ролик не видел? – догадалась Вера. – Погоди!

Она выпростала руку. Вырыла из сумочки телефон. Стала оживленно искать ссылку. Борис смотрел на нее, точно не очень понимая, кто к нему подсел в машину. Она тормошила его, ерзала, чего-то хотела.

Она не понимала, что все – рухнуло.

Теперь из лодки не выскочить. Теперь он к ней прикован железной цепью.

– Глянь! – протянула руку перед ним Вера.

Кот вернулся задом на середину экрана. Поднял хвост. Полились монеты.

И Борис захохотал. Он хохотал, с вкраплением ослиного всхрапа через правильные промежутки: и-х! и-х!

– Здорово, да? – радовалась Вера, поглядывая на экран, снова и снова пуская кота.

…Борис хохотал. Хохотал. До слез. Даже водитель обернулся и осторожно показал улыбку.

Теперь телефон Бориса гудел. Петр чувствовал, как потеет ладонь, сжимающая телефон. Что он ему скажет? Как начнет?

– Здравствуйте, – голос ответил чужой, корректный, невозмутимый.

– Я хочу поговорить с Борисом. По личному вопросу.

– Все личные вопросы к премьер-министру, пожалуйста, направляйте в приемную.

– Но я…

– Я знаю, кто вы. Ваша фамилия в списке контактов этого телефона. Номер секретаря…

Он стал диктовать.

Петр повесил трубку, не дослушав.

Первые три минуты он решил не бороться с изумлением. Дал ему набрать силу, остыть. Перед ним была ледяная плита. А сам Борис сделался таким же далеким, невозмутимым, недосягаемым, как вмерзшая на зимовку в лед лягушка.

Вера и Борис сидели за одним столом, внушительным и длинным. Сначала каждую бумагу подписывал Борис, передавал жене. Она подписывала. Адвокат подкладывал ему следующую порцию. Другой забирал у Веры – клал в папку.

Борис вспомнил мизансцену: Горбачев и Рейган подписывают первый договор о разоружении. Он хотел сказать эту шутку жене. Но Вера выглядела такой собранной и серьезной, темное платье настолько глухо доходило до горла, что Борису стало слегка не по себе. На миг он поверил, что они и правда разводятся.

Особенно оттого, что все происходило в их собственной столовой – сразу как-то подобравшейся, отчужденной: вещи глядели бедными родственниками, которых скоро погонят.

Адвокаты проделали еще один тур своей кадрили, когда откуда-то из-под стула зазвонил телефон. Вера изящно наклонила стан. Подняла сумочку. Достала телефон. Лицо ее стало еще строже. Ответила, поднимаясь, отодвигая бумаги:

– Алло.

Вслед ей подняли головы адвокаты, Борис – на лицах у них было недоумение: прямо сейчас?

Вера через несколько секунд отняла трубку. Бока ее вздымались. Она шумно дышала.

– Извините нас. На минутку, – поспешил на помощь Борис. Адвокаты с кивком вышли. Борис поднялся ей навстречу, протягивая руки.

– Боже мой… Что такое?..

Первая его мысль была: дети.

Вера сделала усилие, как будто глотала желудочный зонд. Посмотрела Борису в глаза. Отвела. И сказала бесцветным голосом:

– Один человек… Он был серьезно болен…

– Какой человек? – Борис пытался заглянуть в ее застывающее, как гипс, лицо.

Вера отворачивалась:

– Не знаю… Просто пациент… Ему собирали деньги на лечение… Я помогала оплатить операцию… Он шел на поправку. А теперь позвонили – умер.

Борис прижал ее к себе, и Вера – с облегчением, оттого что не нужно на него смотреть, не нужно врать на ходу, придумывать новые подробности, – заплакала. Борис погладил ее по спине:

– Давай продолжим эту всю возню позже?

Вера помотала головой:

– Нет-нет. Я в порядке. Я только на минутку в ванную, – в нос сказала она, шмыгнула. Попробовала улыбнуться. Промокнула уголки глаз.

– Конечно. Конечно.

Но шмыгнуть в ванную Вера не успела. Ни в хозяйскую, ни в гостевую.

– Мама? – немедленно выглянул и окликнул ее сын. – Мама, что случилось?

Вера вытерла щеки ладонями. Улыбнулась, опуская голову: