Мишель Бюсси - Следы на песке

Парикмахер впервые поддался на уговоры кузена. «Всего на два дня, – обещал этот придурок. – Твой салон – идеальное укрытие! Лучше подземелий Ватикана и сортиров ООН». Тед согласился не из-за жалких пятисот долларов. Просто решил оказать услугу родственнику. Кроме того, Франческо мог решить, что он прячет в салоне что-то другое. Теперь Тед Силва спалился из-за дури, спрятанной в башке негритянки. Какая ирония.

Судьи сейчас лютуют, так что упекут его надолго. Копы будут запугивать на допросах, может, даже немного помнут, радуясь, что взяли мелкого дилера, но они никогда не узнают, что к ним в руки попал ключ ко множеству загадок, над которыми бьются их коллеги из убойного отдела. Члены ассоциации Eх-voto были фантомами, между ними и Тедом не существовало никакой связи. Значит, за исключением наркотиков, он чист как первый снег.

Но его ждет тюрьма.

Силва подумал о Елене. Жена, конечно, будет рыдать, сочтет себя опозоренной, но на свидание явится и станет проклинать Франческо, жаловаться, что на детях теперь клеймо, а потом примется успокаивать: «Они в порядке, они любят тебя, несмотря ни на что, но как ты мог?!»

Ах, Елена, если бы ты только знала.

Полицейские закончили обыск, тщательно собрали героин в пластиковый пакет вместе с обрезками волос. Тед велел рыдающей Терезе успокоиться и вручил ей ключи от салона. На сердце у него было тяжело. Парикмахерской конец! Пока ему надевали наручники и сажали в машину, он размышлял о своей карьере – настоящей карьере. С ней теперь тоже покончено. Досрочная отставка. На свободу он выйдет уже через несколько лет, но его бизнес держится на безупречной репутации. На чистом полицейском досье. Никто не доверит даже самый пустяковый контракт опростоволосившемуся убийце – во всяком случае, ни один человек из прежней клиентуры. Да он бы и сам не взялся – по соображениям профессиональной этики. Так что финита. Карьера исполнителя желаний и молитв завершается печально по вине болтливого кузена, безмозглого тупицы, и ложно понятого чувства долга перед семьей.

Возможно, так даже лучше. Он остановился, не успев взять еще один – лишний – контракт. Бывает, гонщик уходит из спорта, получив небольшую травму и проклиная невезение, хотя не исключено, что избежал неминуемой гибели. Тем хуже для мамаши Арлингтон. И тем лучше для малышки Куин.

Полицейская машина с воем пронеслась по 17-й улице в обратную сторону, оставив позади Белый дом.

Тед Силва надеялся провести в камере лет пять. Надо наконец написать мемуары – в тишине, без внуков, требующих, чтобы дедуля поиграл с ними в футбол, без жены, то и дело спрашивающей, что приготовить на обед и ужин, заглядывающей в рукопись через плечо. В покое тюремной камеры можно будет сосредоточиться.

«Кратчайший путь в рай» – так он назовет свою книгу. А в качестве предисловия подойдет что-то вроде «Трудно быть чудотворцем». И начнет, пожалуй, так: «В то время я выполнял просьбы влиятельных людей. Творил чудеса для сильных мира сего, не способных самостоятельно осуществить задуманное».

Впервые за долгое время Тед Силва чувствовал себя счастливым, у него было легко на сердце.

Посвящение? Кретину Франческо, чья болтливость меня освободила…

28 ноября 1964

Лафайетт-сквер, Вашингтон

– Алиса Куин?

Она обернулась:

– Да?

Перед ней стоял высокий мужчина с очень бледным лицом.

– Ральф Финн. Прошу прощения за опоздание.

– Все нормально, спасибо, что пришли. Садитесь, прошу вас.

Алиса отложила газету и подвинулась, давая ему место рядом с собой.

– Благодарю, мисс Куин, – пробормотал Ральф. – Я вам признателен за то, что объявлений больше не было. Объясните, чего вы от меня хотите.

Ральф держался очень прямо, но Алису его осанка не обманула: Финн был напуган.

– Мне нужны письменные показания. И ваш экземпляр договора.

– Ладно. Я в вашей власти…

– Вам наверняка известно, что с Эмилией Арлингтон покончено. Судья Каплан теперь на нашей стороне, у нее в доме провели обыск и нашли предсмертное признание Оскара Арлингтона.

Ральф выдохнул.

– Имея ваше свидетельство, – продолжила Алиса, – и договор…

– Насчет свидетельства… это нужно обсудить. А на договор не рассчитывайте.

– То есть как?! У вас ведь есть экземпляр?

– Он у меня был . По телефону вы назвали меня клятвопреступником, сказали, что я не заслужил доверия Лаки. Но я пытался исполнить свой долг перед ним! В сорок четвертом я приехал в Вашингтон, чтобы все рассказать, – у меня был ваш адрес. Консьержка дома в Рок-Крик может подтвердить. Она сказала, что от вас нет известий. Давно.

Алиса на секунду задумалась, потом спросила:

– И что вы сделали потом, Ральф?

– Ничего! Вы исчезли. Война закончилась. Я жил в пятистах милях от Вашингтона. Я не радовался, что Арлингтон вышел сухим из воды, но что еще я мог?

– А как же родители Лаки? Они остались в Личфилде.

– У меня не было адреса.

– Но Лаки вписал фамилии отца и матери в один из пунктов договора.

– Все верно, вы хорошо осведомлены. Вот только договор был уничтожен. В один из двух джипов с вещами Девятого отряда попал снаряд, тогда же, у Шато-ле-Дьябль.

– Вы не держали документ при себе?

– О чем вы! Мы должны были высаживаться прямо в воду. Естественно, договор остался в вещмешке, но ваш адрес я запомнил, а вот адрес родителей Лаки… И почему я перед вами оправдываюсь? Я сдержал слово, вот только вы исчезли. Моя жизнь продолжалась, и я решил забыть прошлое.

Алиса растерялась. Спокойно! – приказала она себе. Показаний Финна будет достаточно – даже без договора.

– Почему вы не отвечали на наши объявления, Ральф? Дело в прозвище?

– Да… Наверное… Ну, честно говоря, нет… Дело в другом. Полгода назад я увидел Алана Ву.

– На снимке в газете?

– Нет, по телевизору. В передаче «Ищем свидетелей». Среди десятка неопознанных погибших было и его фото. Ведущий сказал, что этого человека сбила машина. Двадцать лет прошло, но я узнал Алана. И понял, что правильно поступил, не откликнувшись. Лучше прикинуться покойником, чем стать им. Понимаете?

– Вы готовы дать показания, Ральф?

– Разве у меня есть выбор?

– Нет. Ваша фамилия в списке, который лежит на столе судьи Каплана. А он настроен крайне решительно.

– Браво, мисс Куин. Вы загнали меня в ловушку, но и в кабинете этого сурового Каплана, и в зале суда я расскажу только то, что захочу. Я последний свидетель, а Эмилии Арлингтон точно не понравится, если я раскрою правду.

– Дадите показания против сенаторши – окажетесь в лагере победителей. Течение, по которому вы плыли, уже переменило направление, Ральф.

– Вам легко ворошить прошлое двадцать лет спустя. Терять нечего, а на кону полтора миллиона.