Мишель Бюсси - Следы на песке

Не подведите, Алиса, я два дня обдумывал этот вопрос.

– Не понимаю….

– Что тут понимать, просто скажите. Шон Коннери? Кэри Грант? Ричард Бeртон? Джеймс Мейсон?

– Понятия не имею… Зачем вы спрашиваете?

– Если уж представился случай получить новую внешность, выберу то, что вам нравится! Тем более что деньги у нас скоро появятся.

– Ник!

– Ладно, даю вам время подумать. Только не Энтони Куинн, умоляю! До завтра. Прощаюсь. Сказочное создание в образе ангела принесло мне пюре и соломинку.

Да уж, стокилограммовая тетка, затянутая в белый халат, похожа на ангела не больше, чем ты на Кэри Гранта.

Алиса повесила трубку. Она восхищалась силой духа Ника, и ей было стыдно за собственную слабость.

Утром она поехала в больницу навестить друга. Ник демонстрировал бодрость, подшучивал над ней, рассуждал о перспективах расследования, призывал ее не сдаваться.

Алиса поговорила с врачами. «Это чудо, – заявили они. – На то, чтобы снова научиться ходить, понадобится время. Шрамов на теле останется много. Но ни одна из травм не фатальна. Пациенту повезло – лицо почти не пострадало… Ну, если не считать челюсти. В больнице ему придется провести много месяцев. Скорость выздоровления и восстановления навыков зависит только от его силы воли. Возможно, он довольствуется инвалидным креслом, но если проявит терпение и мужество, то вернется к полноценной жизни».

Алиса чувствовала себя отвратительно. Она готова была сражаться, но сил у нее не было. Чтобы жить дальше и продолжать поиски, ей требовался Ник с его юмором и оптимизмом.

Она не стоит и кончика пальца своих мужчин. Лаки. Ник. Боже, как же хочется покоя.

23 ноября 1964

Индиана-авеню, 318, Вашингтон

Два дня спустя, под вечер, в четыре часа, телефон зазвонил во второй раз.

– Это мисс Алиса Куин?

– Да.

– Я Ральф Финн.

Дрочила !

От неожиданности Алиса задохнулась, велела себе успокоиться и говорить медленно, чтобы не допустить оплошность, ведь они с Ником не один месяц называли этого человека только обидным прозвищем.

– Ральф… – произнесла она, выдержав паузу. – Наконец-то! Мы так давно вас ищем.

– Знаю. Буду говорить без околичностей. Я позвонил с одной-единственной целью – потребовать, чтобы вы прекратили давать эти нелепые объявления! Неужели вы не понимаете, что бесчестите меня, через столько лет после войны?! У меня жена и дети, я делаю все, чтобы газета не попала им в руки, но вы обязаны уняться, мисс Куин! Вы действуете недостойным методом.

– Простите, мистер Финн, но вы не оставили нам выбора, не отреагировав на первые объявления.

– Ладно, у вас получилось, вот он я. Теперь усвойте: хватит! Я не желаю ничего слышать об истории с договором и не дам показаний против Оскара Арлингтона. Уясните это. Я не желаю видеть свое имя и фотографию на первых страницах газет: Ральф Финн, известный также под прозвищем Дрочила, обвиняет сына сенатора Арлингтон в неисполнении обязательств по договору.

– В суде незачем упоминать ваше прозвище военного времени.

– Ничего не выйдет. «Дрочила обвиняет» – шикарный заголовок, и вы не справитесь с журналистами. Если меня спросят, я отвечу, что ничего не знаю об этой истории.

– Ральф… Вы не можете… Вас было четверо, больше о контракте никто не знал. Трое мертвы! Восстановить справедливость под силу только вам.

– Вы очень точно описали ситуацию, мисс. Жив я один и умирать не хочу! Арлингтоны – могущественный клан, и я уверен: меня не тронули, потому что я затаился.

– Но Оскар Арлингтон мертв.

– Он – да, но не его семья! Мать, другие родственники. Не советую вам нападать на этих людей. Мы слишком ничтожны и слабы, они нас раздавят. Хотите судиться с Арлингтонами – пожалуйста, но без меня. Просите умереть за вас? По какому праву?

Алиса подумала о Нике на больничной койке, вспомнила безумный грузовик и взрыв в квартире. Ральф Финн прав, давать свидетельские показания опасно. С чего она вдруг решила, что может требовать от этого человека рисковать жизнью? А если она настоит, а он согласится и станет очередной жертвой, сумеет ли она простить себя? Но и отступить нельзя.

– Расскажите хотя бы мне, Ральф. Покажите договор, я должна знать, что точно произошло. Забудем о суде и показаниях против Арлингтонов, но согласитесь встретиться со мной.

– Нет, нет и нет! Я все забыл. Я ничего не знаю. Лаки никогда не просил меня быть свидетелем. Не было никакого договора! Вот вам правда. Довольны? Тогда идите к черту! Лаки мертв. Многие погибли в тот день, двадцать лет назад. Нужно забыть и жить дальше.

Лаки мертв. Как и многие другие.

К Алисе вернулась решимость.

– Нет, Ральф, это было бы слишком легко! Лаки выбрал вас – не знаю почему – из сотен солдат. Он вам доверился, и вы не можете взять и предать его. У вас было двадцать лет, чтобы отречься. Вы этого не сделали, так сдержите слово!

– Я вешаю трубку, мисс Куин…

– Наверное, вам было невесело каждый день слышать от товарищей по отряду обидное прозвище? Но Лаки выбрал вас, значит, он был вашим другом, он не издевался над вами. Я знаю, это не в его духе. Сколько их было на катере – тех, кто не кричал то и дело «Дрочила»? Помимо Лаки? Один? Двое? Вспомните, Ральф, Лаки был вашим другом! Он доверял вам. И вы не можете бросить его сейчас.

Алиса почувствовала смятение собеседника.

– Мне жаль, мисс Куин, – сказал Ральф, – очень жаль, что Лаки погиб, он был отличный парень. Но у меня жена, дети, и я дорожу жизнью. Прощайте, скоро дети вернутся из школы, они не должны ничего знать об этой истории.

Ральф Финн был слабаком и трусом, и Алиса поняла, что заставить его говорить можно, только напугав еще сильнее.

– Ну что же, Ральф, тогда мы продолжим. Я имею в виду объявления. В газетах. По радио. А потом и по телевизору. Дороговато выйдет, но на кону почти полтора миллиона. Я не отступлюсь. Ваши дети слушают радио, смотрят телевизор? Вы, конечно, можете сломать и то и другое, но заткнуть рот одноклассникам точно не сумеете. Они вряд ли читают газеты, но телевизор наверняка смотрят. Хотите, чтобы дочки пережили в школьном дворе то, что вам пришлось терпеть на корабле?

Она сделала паузу, давая Ральфу время представить будущее.

– Я не отстану, Ральф. Хотите защитить себя, так расскажите все полиции. Тогда Арлингтоны ничего не смогут вам сделать, и страх исчезнет.

Финн колебался. В трубке послышались детские голоса, хлопнула дверь.

– Ладно, вы победили. Довольны, что так легко подчиняете себе людей? Я встречусь с вами – один раз! – выложу все, что знаю, и вы поклянетесь оставить меня в покое.

– Где? Когда?

– В Вашингтоне. Скажем, в пятницу, во второй половине дня?