Мари-Бернадетт Дюпюи - Колдовская душа [litres]

– Только поговорили?

– Жасент, не зли меня! Если хочешь знать подробности, вот они: Лорик сказал, что всегда любил меня слишком сильно и часто думал обо мне непозволительным образом – Небеса за такое наказывают… А потом пообещал, что с этим покончено. Что он счастлив в браке и очень гордится своими детьми. Со своей стороны я решила, что больше не стану сюда приезжать, даже на праздники.

Сидони умолкла в нерешительности. Ей хотелось поделиться с сестрой своими планами насчет переезда, но, не сомневаясь в том, что Жасент сделает все возможное и невозможное, чтобы ее отговорить, ограничилась полуправдой:

– Лучше, если мы с Лориком будем жить подальше друг от друга. А может, Журден все-таки согласится и попросит о переводе в большой город. В Квебеке мне бы понравилось – там наверняка много работы для модистки.

– Но Дора говорит, что вы обнимались! – не сдавалась Жасент.

– Да, Лорик обнял меня перед расставанием. На какие-то несколько секунд… Так он сказал мне «Прощай!».

– Как это – «прощай»?

– Ну, или «до свидания», если так тебе нравится больше. Говоря «прощай», я хотела выразить чувства, которые испытывала в тот момент – будто навсегда расстаюсь с братом, его женой и своим мужем.

Внизу Журден нажал на клаксон, и обе сестры вздрогнули от этого звука. Судя по всему, ему надоело ждать в машине.

– Жасент, мне пора! Закончим этот разговор в другой раз. Приезжай ко мне в Роберваль, – тем более что тебе нужно будет примерить платье, которое шьется к свадьбе Валланса.

И Сидони выскользнула из комнаты с мечтательной улыбкой на устах, оставив свою старшую сестру в невероятном недоумении.

Заходящее солнце окрасило в багряные тона пейзаж, которым любовалась Жасент из окна комнаты в родительском доме – той самой, которая когда-то служила ей спальней. Там она взяла чистые простыни, чтобы перестелить постель для Доры, которая под предлогом странной усталости предпочла полежать подольше. Над соседним пастбищем летали чайки, и последние лучи пламенеющего светила отбрасывали на их белоснежное оперение кроваво-красные отблески.

«Матильда до сих пор в доме… Она вернется в Сен-Прим с нами, уже совсем скоро, – думала молодая женщина. – Мы правильно сделали, что остались на ужин – дети сильно проголодались. Так что теперь, когда придем домой, Пьеру останется только их уложить».

Она уже собиралась отойти от окна, но тут к ней приблизился Лорик.

– Ты нашла всё, что хотела? – весело спросил он. – Мы сберегли мамино постельное белье и полотенца. Все полки в шкафах заняты!

– Да, с постелью я уже управилась. А теперь мне пора – лучше, если мы вернемся домой до наступления ночи.

– Да ладно! Ничего страшного с вами не случится, тем более когда Пьер рядом! И собака будет вас охранять. Пакома я с того дня не видел, и слава богу! Мне не хотелось, чтобы они с матушкой присутствовали на крестинах.

– Пожалуйста, Лорик, давай поговорим, пока мы одни, – попросила Жасент.

– О чем ты хочешь поговорить? Я собирался посидеть с женой, посмотреть, как она будет кормить Тимоте.

– Как раз о Доре и пойдет речь. Ей сейчас очень тяжело, и твоя задача – ее успокоить. Ты удивишься, но она видела вас с Сидони вчера около полуночи и бог знает что себе навыдумывала! Она призналась во всем Матильде – сегодня, когда очнулась от обморока. А я все слышала. Помня о том, что один раз ты уже поцеловал Сидо, и то был отнюдь не невинный поцелуй, я решила, что ты поддался старым демонам, – тем, которые вынудили тебя уехать из дома восемь лет назад.

– Тогда это было правильное решение – уехать. Я встретил Дору и ни о чем не жалею, – уверенным тоном ответил брат. – Табаруэт! Мне и в голову не пришло, что моя жена может нас увидеть… Ты, Жасент, сумеешь меня понять. У меня такое чувство, будто я заново родился. Появление Тимоте, моего второго сына, очистило мне душу. И я рассказал Сидо, до какой степени я счастлив, и ненадолго прижал ее к себе – без задних мыслей, – когда она собралась уходить.

– Если так, то иди скорее к своей любимой жене и расскажи ей, как все было на самом деле. Я только что выслушала версию Сидони, и знал бы ты, какой тяжелый камень свалился с моей души! Лорик, я больше не хочу ни трагедий, ни огорчений, ни страхов…

Брат посмотрел на нее задумчиво. Следовало ответить, но он лишь тряхнул волосами и молча вышел. «Жасент огорчится, и ее беспокойству не будет конца, когда Сидони устроится на новом месте во Франции, – думал он. – Лучше было бы ей все рассказать… Нет, у меня еще есть немного времени!»

Он вошел в супружескую спальню с твердым намерением успокоить жену. Маленький Шарль уже спал в смежной комнате. Стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно естественнее, Лорик произнес:

– Знаешь, в обед я так напраздновался, что до сих пор есть не хочется! И я подумал: а не посидеть ли мне с Дорой? Может, я смогу ей чем-нибудь услужить, ей это сейчас необходимо.

Взволнованная такой заботой, супруга бросила на него обожающий взгляд.

– Конечно, мне это приятно! Я совсем тут заскучала в одиночестве!

– Дора, – понизил голос Лорик, – я хочу рассказать тебе одну историю. Только не перебивай, договорились? Бывают вечера, когда так приятно поболтать, нежно целуя друг друга в щечку…

– Какую историю? Я ведь уже не девочка.

– Это мне прекрасно известно, ведь ты – моя жена перед Господом, мать моих сыновей и моя обожаемая половинка. Пока не родился Тимоте, я не отдавал себе в этом отчета, но теперь – теперь я это понял.

Он очень ласково обнял ее и какое-то время смотрел на младенца, уснувшего с капелькой молока в уголке губ. Дора, на душе у которой стало легче, закрыла глаза и прижалась щекой к плечу мужа.

Больше получаса молодой фермер рассказывал ей о своем детстве и отрочестве. В самых простых словах описал бесконечную любовь, взаимопонимание и привязанность, которые связывали их с Сидони. Еле слышным голосом признался в преступном влечении, в запретном поцелуе, который имел место восемь лет назад, и в том, как ревновал сестру к Журдену. Потом перевел разговор на вчерашний инцидент. В глазах Доры это, конечно же, выглядело как нечто ужасное, как смертный грех. Лорик объяснил ей всё как есть.

– Обещаю, что отныне тебе нечего опасаться! – подвел он черту.

– А если это безумие, эта блажь вернется? – пробормотала Дора, растроганная его откровенностью и в то же время напуганная. – Твоя сестра-близняшка, она такая красивая! А я, особенно сейчас, тебя не стою.

Лорик поцеловал жену в лоб. Ему хотелось плакать.

– Любимая, не говори глупостей! Ты делаешь мне честь уже потому, что ты добрая, любящая и ласковая. Ты заслуживаешь даже, чтобы я выболтал тебе на ушко секрет: Сидони решила тайком уехать, уже в этом году, в августе. Она хочет жить во Франции, в Париже. И тогда она разведется со своим полицейским.