Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Есть.

— Так вы здесь и останьтесь, потом нас догоните. Думаю, что далеко идти не придется.

Машина пересекла ручеек, въехала на пригорок, и глазам пассажиров открылась небольшая лесная поляна. Дороги за ней дальше не было — лишь слабо различимые пешеходные тропки.

— Видимо, здесь. — Розниекс остановился посредине поляны. Подошли и остальные. Он поднял руку, давая знать шоферу, чтобы тот на лужайку не ехал.

Солнце стояло высоко, ярко освещая полянку. Легкий ветерок играл в высоких соснах, — качаясь, они скрипели, как ржавые петли. Где-то вдали затявкала собака и смолкла.

— Смотрите! — показал рукой Розниекс. — По самой серединке трава сильно вытоптана, а вот и окурок сигареты.

Подошел технический эксперт Ольгерт Стипниекс, взял его пинцетом и опустил в стеклянный патрон. Пригодится!

— Что за марка? — поинтересовался Силав.

— «Рига», — ответил эксперт. — Сильно смятый, может статься, им негодяй жег Ванде Плесковской грудь, возможно, помимо слюны, биологи найдут еще что-то от кожи Ванды, микрочастицы.

— Хм, да. — Розниекс осмотрел серый песок вокруг кротовой норы. — Хороший отпечаток ноги — обувь не больше тридцать девятого размера. Куда девался Марис? Со своими гипсовыми отливками как в воду канул.

Из-за кустов раздался звонкий мелодичный голос Елены:

— Господин Розниекс, тут целый музей криминалистики, — позвала она. — Видимо, здесь была стоянка племени ням-ням. Идите сюда — вместе с экспертом Стипниексом и доктором Викман.

За кустами чернело пепелище потухшего костра. Там же валялись две пустые консервные банки, водочные бутылки и стеклянный стакан.

— Вот так удача! — Розниекс был доволен.

Стабиньш принялся все собирать и аккуратно складывать в коробки. Ему помогала Елена.

— Им, наверно, и во сне не снилось, что мы здесь побываем и обследуем стоянку, — деловито заключил Силав, ни на кого не глядя. Вид у него был озабоченный.

— Не час и не два провели здесь эти вампиры, — ворчал Стабиньш. — Вот, Стипниекс, возьми! Тут целая куча окурков от сигарет, длинные, короткие, эй, смотри-ка — даже с губной помадой! — Наклонившись, он старательно их разглядывал, не дотрагиваясь руками.

— Дама! — с удовлетворением воскликнула Елена. — Насколько я понимаю, не очень шикарная, губная помада не из лучших, но это установит экспертиза.

— Дама или педераст? — усомнился Силав.

— Педераст мажется не только губной помадой, — отозвался Стабиньш. — И мажется, когда идет на свидание, а не на дело. Это женщина, и отпечаток тоже — от женской обуви, — убежденно говорил Стабиньш.

— Может быть, Ванды Плесковской? — подала голос доктор Викман.

— Ну нет, — отвергла такой вариант Елена. — У Ванды не было возможности тут прогуливаться и курить, да еще после смерти Тома. Толстый штангист Бегемот сразу ее заграбастал, изнасиловал и задушил. Тут была совсем другая дама, о чем говорит и качество губной помады. Надо будет очень тщательно обследовать это место.

— По отпечаткам обуви мы сможем примерно определить рост женщины, комплекцию, вес, даже особенности походки, — дополнил Елену Стипниекс. — А сигареты здесь разных марок, — собирая окурки, продолжал он. — Женщина курила совсем дешевые, «Астру» без фильтра, видимо, ей привычные.

— Их чаще всего курят в зоне заключенные, — пояснил Стабиньш.

— Но тут есть и довольно дорогие сигареты — «Мальборо», — нашел и такие Стипниекс.

— Теперь в зоне курят не только такие! — ухмыльнулся Силав. — Из-за границы в зону поступает гуманитарная помощь, и не только из-за границы, они живут припеваючи. Работы нет, едят икру и пьют водку, коньяк и ходят друг к другу в гости, из камеры в камеру, сколачивают веселые компании, и чего только не делают. Раньше так никогда не было, — с неприятной издевкой, насмешкой проговорил Силав. — По гуманности мы уже перегнали все западные тюрьмы.

Розниекс поднял голову.

— Таких тюрем, как у нас, нет ни в одной западной стране. Это не места заключения, а места подавления человеческого достоинства, личности, где человек безнадежно деградирует, превращаясь в животное, в зверя. Ни одного еще человека наши тюрьмы не исправили, — зло проговорил Розниекс.

Пришел Марис с гипсовыми отливками.

— Знаете, что я нашел? — он был в восторге. — Рядом с дорогой, в кустах, лежит женская одежда, свернутая в узел. Шелковый бюстгальтер, трусы, рубашка и еще кое-что, видно, выбросили из машины.

— Принес? — распрямился Стабиньш, вытер ладонью лоб и вопросительно посмотрел на Мариса.

— Нет, зачем, — возразил тот, — надо официально изъять и запротоколировать.

— Сразу видно, что следователь — из прокуратуры, законопослушного учреждения, — не упустил случая Стабиньш поддеть своего друга. — Твоя школа, Валдис!

— Не валяй дурака, Улдис, — отозвался Розниекс. — Как будто ты не знаешь, что одежду кто-то должен опознать. Как же это сделать, если она не будет по всем правилам оформлена.

— Ха, как будто нельзя зафиксировать здесь или даже потом, в кабинете. Главное — правильно оформить.

— Привыкли вы, оперативники, химичить.

— Что вы, Розниекс, Стабиньш всю жизнь работает честно, по всем процессуальным законам, — не утерпел, чтобы не подковырнуть Стабиньша, Силав. — Пойдем, Марис, возьмем одежду, позовите и доктора Викман. Осмотрим, наверное, на белье будет и кровь, и сперма. Позовите шофера, тогда и понятой будет, по всем правилам.

Когда с делами было кончено, Елена принесла из машины покрывало и большую сумку с продуктами.

— Пора завтракать, господа и дамы.

— Дамы и господа, — поправил Розниекс.

— Закусим, — продолжала Елена, — чем Бог послал.

— Бог-то Бог, да будь сам не плох, — проговорил Силав и, покашляв, грузно опустился у края покрывала.

Остальные последовали его примеру.

Елена выложила на подстилку хлеб, колбасу, сыр, помидоры, огурцы, тушенку и поставила термосы с горячим чаем.

— Ого! — воскликнул Розниекс и положил рядом свой сверточек с едой. — Твоя помощница, Улдис, не только знаток своего дела, но и хорошая хозяйка. Теперь наконец мне понятно, почему ты до сих пор не женился.

— Не надо Елену обижать, зачем ей такой старый хрыч, как я. У нее статный красивый муж, правда ведь, Елена?

— Меня обижать? Не родился еще тот человек, который мог бы меня обидеть, — рассмеялась она, продолжая резать хлеб.

Велта Викман помогала ей разложить еду. Силав открыл консервы, бутылку коньяка и лимонад, которые вынул из своего пухлого портфеля.

— Так вот, дамы и господа, было время камни разбрасывать, теперь время их собирать. — Розниекс был в хорошем настроении. — Тома с Вандой убийца встретил на шоссе и остановил машину. Там же в машине убил Тома. Потом преступники заехали в лес. Вытащили Ванду из машины, Толстяк ее изнасиловал и задушил, деньги они забрали. Денег было очень много. Потом они засунули трупы в мешки, положили туда кирпичи и пытались их утопить в Мельничном озере.