Сергей Венедов - Улики против улик

Буров повернулся к милиционеру, застывшему у дверей:

— Пригласите, пожалуйста, Веру Прохину.

Прохина вошла в комнату с каменным лицом, не глядя на Ларичева, а тот бросил на неё испепеляющий гневный взгляд.

— Гражданка Прохина, повторите, о чём просил вас Кирилл Ларичев накануне событий в «Опушке»?

Вера зарделась и медленно, но твёрдо чеканя слова, заговорила:

— Я приехала в «Опушку» раньше Кирилла и пошла его встречать на турбазе, как договорились. Там он предложил мне вернуться в «Опушку», назвал номер, который он заказал, и велел ждать его. Сказал, что немного опоздает и что мы потом сможем побыть вдвоём… признавался в любви… Ну, я и согласилась… А ещё он просил пройти через чёрную дверь, что позади здания… чтобы избежать посторонних глаз… Я так и сделала, на чёрной лестнице мне тоже никто не встретился, и я прошла прямо в номер Кирилла… Я ждала его до вечера, смотрела телевизор… Он пришёл перед самым ужином и, как мне показалось, был не в духе. Мы сели выпить, закусили фруктами, есть не хотелось и на ужин решили не идти, когда он вдруг спохватился и сказал, что ждёт важного звонка, но забыл мобильник в машине, на той стороне реки… и пошёл за ним. А мне ещё показалось, что телефон в его борсетке, я мельком видела, такой необычный, крутой. Но до этого ли мне было… Кирилл отсутствовал с полчаса… Потом вернулся, и мы были вместе до утра, спали всего часа два-три, встали ни свет ни заря. Завтрака ждать в пансионате Кирилл не захотел, мы спустились вниз и ушли опять через чёрный ход… А потом, когда мы перешли на ту сторону реки, кажется, уже в машине, Кирилл попросил меня никому не говорить, что он отлучался, потому что его искали партнеры по телефону, а он не отвечал и поэтому, мол, у него могут возникнуть неприятности. Ну, неприятностей я ему тогда, естественно, не желала… А после этого мы больше ни разу не встречались, ну, чтобы побыть вместе… Сначала он всё на занятость ссылался, а потом просто перестал звонить… Было страшно обидно.

В этом месте Ларичева как будто передёрнуло, он снова метнул гневный взгляд на Прохину и повернулся к Бурову:

— Вот видите, сама призналась… хотела отомстить мне за обиду… вот и несёт всякую чушь… — и, повернувшись к Прохиной, произнёс: — Давно придумала весь этот бред?

Лицо Бурова осталось невозмутимым. Он жестом остановил Прохину, готовую возразить, и перевёл взгляд на дежурного милиционера:

— Пригласите, пожалуйста, Раису Кулик.

Рыжеволосая, статная Рая вошла, растерянно, даже отрешённо оглядываясь, не зная, куда приткнуться. Буров указал ей на место за столом. «Совсем не похожа на жену пьяницы, — подумал он, — и что только судьба с людьми не делает».

— Пожалуйста, гражданка Кулик, что вы можете сообщить дополнительно в связи с делом «Опушки» и гибелью вашего мужа Владимира?

Раиса немного помялась, но начала на удивление твёрдым голосом:

— Ну, в общем… как-то вечером в те дни… незадолго до смерти господина Ларичева и… до своей гибели… Володька сообщил, что у нас скоро могут появиться средства… в смысле деньги… Я ещё удивилась откуда, работу, что ли, левую какую с Васькой взяли. Нет, говорит, пустячное дело, один добрый молодец попросил вечером чёрный ход оставить открытым, мол, ему к зазнобе своей надобно пройти, но не хочет, чтоб видели… понятное дело, потому как и родитель его, господин Ларичев, в это время в пансионате обретался. И всего-то делов, я говорю… А Володька посмеялся и отвечает: дело молодое, хочет незаметно пройти, полторы тыщи дал, чего не открыть ход-то. Эко преступление. Пусть молодёжь потешится… Вот эти деньги, не знаю, сколько на самом деле он получил, его и сгубили… Мне, правда, честно тыщу отдал, а на остальные гулять начал… с перепою и загорелся. Хотя и странно, отчего вспыхнул вагончик, ведь Володя-то не курил, Васька курит, а он давно бросил, кашель у него пошёл страшный в последнее время. И еще… Милиция на то внимания не обратила и никто меня подробности не спрашивал… Сгорел и сгорел бродяга по пьянке. Да вот только за вагончиком потом бутылку иностранную обнаружили с жёлтой такой наклейкой… недопитую… вроде как от джина. Ну, во-первых, мы эту иностранную гадость не пьём, не по нутру, да и не по карману нам, а потом… если уж он её пить взялся, так чтобы оставить треть бутылки… Да ни в жисть. Но бутылка красивая, и я её сохранила…

Раиса Кулик торжествующе-убеждённо оглядела присутствующих.

— Вот и думается мне, что в тот вечер гости у Володи были непростые… угощали иностранным… а от угощения разве алкаш откажется… В общем, споили мужика.

Буров откашлялся, просмотрел лежавшие перед ним листы бумаги и вытащил один.

— Отпечатки пальцев и недавний анализ ДНК на бутылке от джина показал, что обнаруженные следы принадлежат Юрию (Ясиру) Шаматову и Валерию Осипенко, оба сейчас находятся под следствием по делу о торговле наркотиками. Отпечатки двух ныне подследственных были сняты уж после гибели разнорабочего Кулика, и поэтому тогда они в картотеке МУРа не числились. Сопоставить их удалось только сейчас, при повторном рассмотрении дела. За прошедшие пять лет хлопчики поднаторели в преступных делах, можно сказать, разбушевались. Будем делать вам очную ставку с ними, Ларичев…

— Это ещё почему… — встрепенулся Кирилл, нервно теребя бейсболку.

Буров вздохнул: «Он ещё не знает всего, что мы накопали, вот и хорохорится».

— А потому, что эти двое ваших подручных по вашей наводке убили Рубцова… вернее, инсценировали его самоубийство… Но перестарались. И, видимо, так накурились травы, что, когда вешали Рубцова в душевой, не удивились, что он крепко спит. Вешали спящего. Всех вас, ребята, подвела страсть к наркоте и яркой спортивной форме… На преступление надо было одеваться как-то поскромнее… потемнее… неприметнее, что ли… и с употреблением дури повременить. Но, видимо, трусили на мокруху идти…

На лице Ларичева застыло недоумение. Он явно не понимал, что известно следователю и куда тот клонит. Но ощущал, что почва постепенно уходит из-под ног. «Всё. Хана. Эти бандитские суки меня сразу сдадут, чтобы свои шкуры спасти… Но не признаваться же сразу. Пусть сперва докажут».

Буров как будто прочитал его мысли и махнул караульному:

— Пригласите, пожалуйста, гражданина Федянина.

Василий Федянин вошёл в комнату со своей обычной блаженной улыбкой добряка на испитом лице, проворно шмыгнул к столу и сел на свободное место.

— Гражданин Федянин, расскажите, пожалуйста, о том, что вы видели в ночь смерти господина Рубцова, в ночь на воскресенье.

Василий помялся, словно размышляя, с чего начать, и своим тихим голосом, нараспев, стал говорить, часто отпивая предложенную воду из стакана: