Анатолий Райтаровский - Азарт простаков

А тем временем шла кулуарная возня за право увековечиться в наиболее эффектной форме. Особенно усердствовали главный инженер Рудиков и учёный секретарь Боровик. Под надзором генерального директора Засильева.

Первым остро встал вопрос о формате книги. Вполне достойным казался формат А4 — размер писчебумажного листа. Но возникла загвоздка: при обычной типографской технологии четвёртый формат подвергался обрезанию — и фотографии директоров, а их за полвека было четверо, в достойном масштабе и с подписями, напоминающими о научных заслугах и наивысших государственных наградах, размещались только на двух страницах.

Таким образом, Засильев попадал на обратную сторону листа не в лучшей компании со своим предшественником и без заслуг — ни учёной степени, ни Госпремии, ни орденочка, как у остальных.

Это было невыносимо. Пришлось слегка пожертвовать масштабом личности (портретной) директоров, обойтись без обрезания и перечисления титулов — зато теперь Засильев втиснулся на одну страницу и в одном масштабе с основателем «Фотона» Вильдграббе — доктором наук, профессором, лауреатом Ленинской премии (регалий неупомянутых).

А вот главного инженера Рудикова размер фотографий интересовал меньше. У него другое хобби — научные звания и ордена. До 90 года он стал доктором наук, лауреатом Госпремии.

Зато когда научная деятельность в «Фотоне», как и во всей России, развалилась — Рудиков заблагоухал — умудрился стать членом-корреспондентом двух академий. Такие новообразования плодились со скоростью раковых клеток на останках прежней науки. И ещё принял на грудь килограмма полтора каких-то орденов — больших и блестящих.

Известно: чем незначительнее государство или организация — тем ярче и габаритнее их награды. В большинстве — платные и звучные по именам. Например, орден Спящего Льва или медаль Недремлющей Совы. Казалось, эти Львы и Совы не просто отдыхают на его груди, но устроили гнёзда и размножаются там.

Его незаживающей раной было двукратное недопущение к директорской должности. Казалось бы — кто должен взойти на престол при смене высшего лица, если не второе лицо? Ан нет!

Ускользало кресло! Интриги — что же ещё! И Рудиков принял единственно верное решение: виноград зелен! Вокруг — дураки. А он — самый умный! И, как самый умный, с кресла не вставал даже в самые тяжёлые 90-е годы.

Не такие умные, как он, главные инженеры других предприятий метались по стране, сидели в министерствах и любых закоулках, где могла свалиться со стола малая крошка, чтобы успеть клюнуть.

А Рудиков предпочитал просматривать газеты на предмет поиска объявлений о тендерах (термин «конкурс» вышел из моды, не выдержав то ли конкурса, то ли тендера) на подходящие разработки. Не учитывал одного: результаты всевозможных тендеров определялись по-чубайсовски — заранее, по откату. Заказов почти не было.

И чтобы о нём не забыли, Рудиков стал снова проводить регулярные технические совещания, где вещал и поучал неразумную паству столь усердно и велеречиво, что удостоился от Влекомова не совсем учёного звания «Великий Гуру», прилипшего к нему крепче академического.

И что совсем удивительно, «Великий Гуру» научился напрочь отказываться от своих слов и сваливать свои промахи на других. Непогрешимым стал.

А чтобы о себе не забывать, учредил малое предприятие, о коем пёкся, аки о дитяте родном.

Впрочем, тогда почти все генеральские замы и начальники отделов обзавелись малыми предприятиями. Поощрялось это повсеместно с целью сбережения кадров. Начальники отделов свои «малые дела» профилировали соответственно профилю отделов. Замы директора — по усмотрению своему, или лучше сказать — «по умолчанию» директорскому, не бескорыстному, разумеется. Директору от этого двойная выгода — замы стали не только «несушками», но и более управляемыми.

А вначале строптивость и неуважение даже проявляли. Засильев такого не прощал, «затаивал хамство». Но не слишком — сразу пускал его в ход. Натура у Ивана Семёновича такая.

Дураки директорами не становятся. А обратное явление случается. Чаще всего — становятся самодурами. В «Фотоне» это явление получило диагноз «Синдром Засильева».

И это было несправедливо, ибо самым выдающимся самодуром в истории «Фотона» был второй генеральный — Родченко. Но Родченко пришёл с Северного Кавказа вполне сформировавшимся стихийным бедствием, а Засильева взрастила почва «Фотона». Но не только.

Первым признаком перерождения является крепнущая уверенность руководителя, что не образование, не компетентность, не организаторские способности, а сама должность обеспечивает ему интеллектуальное и прочее превосходство над подчинёнными.

Засильев дураком не был. Но любил им притворяться, ваньку валять. Потому многие называли его заглазно Ванечкой. А вот хамом не притворялся — был им по натуре. Натуру не переделаешь, да и скрыть её трудно.

Хамство и придурь Ванечки питались глубокой уверенностью в собственном превосходстве над окружающими. Поскольку детство его прошло в оккупированной немцами деревне, часто приходилось слышать презрительное «унтерменш» и высокомерное «юберменш». Предпочёл второе — для себя, и первое — для прочих.

В результате у Ванечки сформировался стереотип поведения «первого парня на деревне». То есть: я самый красивый! Я самый умный и сильный! Кто не согласен — тот в морду получит! В школе некоторые в этом убедились.

Поступив в Ленинградский политехнический, Ванечка слегка поумерил свой пыл — оказалось, среди студентов водятся боксёры с поставленным ударом. Этих следовало обливать холодным презрением — их ведь по башке бьют.

Один оказался особенно неприятен — боксёр, а посмел за Ликой приударить, Ванечкиной сокурсницей, на чей счёт у Ванечки были собственные намерения. А боксёр — жених перворазрядный, но узкого профиля — только в деле махания кулаками. Но если даже взять одну внешность, у него постоянно синяки под глазами, а у Ванечки — глаза синие, неотразимые.

И этот настырный боксёрик мало того что не почувствовал разницы — он ещё чемпионат Политеха выиграл! Кричали девочки «ура!» и поцелуи посылали. У Лики тоже глаза поволокой подёрнулись.

Любят женщины смотреть, как мужчины дерутся. Особенно — если из-за них.

Проигравший, правда, успел наградить чемпиона хорошим фингалом. Это слегка утешило Ванечку. Но наблюдать процедуру награждения было выше его сил — повернулся и ушёл.

Организаторы наградили махальщика букетом цветов и медалью на ленточке. В раздевалке братья по перчаткам поднесли триумфатору, как и предусмотрел хитрый Ванечка, хорошую дозу анестезирующего и вдохновляющего средства, прозрачного, как слеза поверженного.