Ольга Карпович - Стамбульский реванш [litres]

– Мелодия, которую я слышал, составлялась из звуков играющих детей, – говорил он, глядя поверх голов зрителей и потерянно улыбаясь, словно где-то там, в черноте зала, различал одному ему видимый теплый отсвет тех дней, когда ничего еще не свершилось, когда его возлюбленная Лолита оставалась беспечной дерзкой девчонкой, до которой еще не дотянулись его руки. – И тогда-то мне стало ясно, что пронзительно-безнадежный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса ее нет в этом хоре.

Да, Альтан был прекрасен в этой роли. Но в то же время приходилось признать, что прекрасным был в этой постановке только он. Слабая режиссура привела к тому, что остальные актеры не знали, что им делать на сцене. От их метания создавалось ощущение хаотичности, нестройности происходящего. Странные абстрактные декорации, которые, вероятно, по задумке, должны были иллюстрировать душевный разлад героя и обреченность его любви, на деле лишь отвлекали глаз и создавали неудобное для движения пространство. Ко всему прочему и актриса, игравшая Лолиту, была пышной женщиной лет тридцати, все сходство с угловатым подростком которой ограничивалось низким ростом. На всем этом убогом фоне игра Альтана сверкала, как единственный бриллиант, по ошибке брошенный в шкатулку, полную стекляшек.

«Что ж, тем лучше», – решила Виктория, как бы горько ей ни было осознавать, что искусство Альтана не получило достойного обрамления. Для ее целей подобный поворот событий подходил даже больше.

Свет над сценой стал гаснуть, на мгновение выхватив ярким белым пятном измученное лицо Альтана. Заиграла печальная лирическая мелодия. А затем зал загрохотал аплодисментами. Виктория, договорившаяся с Мустафой, что они уйдут сразу же, как окончится спектакль, все же, не выдержав, задержалась на секунду в ложе и взглянула на принимающего поздравления Альтана. Запомнить его вот таким – счастливым, устало утирающим испарину на лбу, широко улыбающимся, благодарно кланяющимся ревущим зрителям. Ей показалось даже, что он почувствовал на себе ее взгляд, вздрогнул и пробежал глазами по рядам зрительного зала, на секунду задержавшись на стоявшей в глубине ложи женщине в черном. Но тут подступили с вопросами журналисты, и он отвел взгляд.

Ася, разумеется, тоже хотела пойти на премьеру. Но, поразмыслив, они рассудили, что, если Мустафа появится в центре Стамбула сразу с двумя женщинами в никабах, это вызовет никому не нужные разговоры. И потому Ася ждала Викторию у театра в машине, смотря прямую трансляцию спектакля с экрана планшета.

– Слушай, ну теперь я понимаю, чего тебя в свое время так переклинило на этом актере, – объявила она Виктории, когда та, выйдя из театра, опустилась рядом с ней на сиденье автомобиля. – Хорош, дивно хорош, гад. И красив, и талантлив. Что он на сцене творил, не передать.

– А как тебе сам спектакль? – спросила Виктория.

И Ася скорчила уморительную гримаску:

– Искусство по-прежнему в большом долгу. Твой Альтан один и вытащил на себе всю постановку.

– Тем хуже для него, – пробормотала Виктория. А затем снова обратилась к Асе: – Помнится, ты когда-то рассказывала, что неплохо умеешь рисовать. Даже окончила в детстве художественную школу. Было такое?

– Было, – кивнула Ася. – А в чем дело? Полагаешь, нам нужно организовать мою персональную выставку?

– Это позже, – усмехнулась Виктория. – А пока мне нужно, чтобы ты нарисовала для меня одну картинку. Смешную. Сможешь?

– Постараюсь, – пожала плечами Ася. – Только опиши мне сюжет.

– О, не волнуйся, – заверила Виктория. – Сюжет будет отменный.

Автомобиль выехал из Стамбула и погнал по загородному шоссе. За окнами тянулась густая непроглядная ночь. Голова Виктории сонно клонилась на грудь, глаза слипались. И она дернула плечами, приказывая себе взбодриться. Ей еще многое предстояло сделать этой ночью.

« Кому в голову пришла идея поставить этот спектакль, развращающий нашу молодежь и внушающий ей чуждые нам ценности? Кто дал разрешение на постановку? Кому выгодно, чтобы юноши и девушки Турции видели на театральных подмостках мерзость и преступление?» Статья кишела вопросительными знаками. Они, как рыболовные крючки, должны были зацепить охочего до скандалов интернет-пользователя, заставить его сделать репост и обсудить случившееся в комментариях.

«Кроме того, хочется заметить, что спектакль поставлен из рук вон плохо. Такое ощущение, что декорации художник-постановщик купил за бесценок на Центральном рынке. Режиссура беспомощная, актерам нечего играть. В результате они просто мечутся по сцене, завывают и таращат глаза, как будто их скрутила кишечная колика. Исполнительница роли Лолиты, может, и желает видеть себя юной девочкой, однако из зала эта дородная, уставшая от жизни женщина производит впечатление, прямо скажем, устрашающее.

Единственный, кто нарушает этот слаженный хор безвкусицы, это актер Альтан… исполнитель роли Гумберта. Не покривив душой можно сказать, что на сцене он великолепен. Ни грамма фальши, очень точное попадание в образ. Тем ярче и непростительнее воспринимается его извращенная страсть. И тем острее встает вопрос: не в том ли был и режиссерский замысел спектакля? Намеренно смазать и удешевить всю постановку, чтобы сосредоточить все внимание зрителя на больном, порочном негодяе-растлителе?

Кто ответит за развращение наших детей, младших братьев и сестер? И неужели общественность и дальше будет молчать?»

Предваряла статью яркая, сразу притягивающая глаз карикатура. Сцена театра изображена была на ней как арена цирка. Все задействованные в спектакле актеры выведены в роли клоунов. Дебелая Лолита в детских гольфиках, натянутых на гипертрофированно полные ноги, и с крапчатым гигантским бантом на голове, разъезжала по сцене на самокате. Куилти с клоунским носом и в огромных башмаках проливал потоки слез, держась за круглый живот. Шарлотта Гейз жонглировала пачками купюр, очевидно, отнятых у доверчивых зрителей. А посреди всей этой вакханалии на воздушном шаре парил Альтан-Гумберт, с выбеленным лицом, трагически сведенными намалеванными бровями и в скоморошьем колпаке. Художнику удалось удивительно передать сходство с реальным актером, но так усугубить все его характерные черты, что вид у Гумберта получился нелепым и зловещим одновременно.

Виктория снова пролистала все открытые на экране компьютера вкладки. Когда-то, заразившись идеями личностного роста, она прошла онлайн-курс по продвижению контента в соцсетях. И теперь вынуждена была признать, что ее дипломная работа хоть и опоздала на пару лет, однако удалась на пять с плюсом. Спектакль «Лолита» был отыгран уже четыре раза. И за это время статья, написанная ею в ночь премьеры и снабженная иллюстрацией Аси, обошла весь турецкоговорящий интернет. Сначала мелькала в фейсбуках и инстаграмах деятелей культуры. В них Виктория и не сомневалась, эти стервятники, оскорбленные чужим успехом, просто обязаны были накинуться на любой плохой отзыв о нашумевшем спектакле. Затем статейка разбрелась по блогам просто модных личностей, считающих себя обязанными следить за всеми новинками в области искусства. Скандал ширился, рос, обрастал подробностями. И вот теперь о неком полупорнографическом спектакле, с оскорбительными целями поставленном некой группой злоумышленников, говорили буквально все. Мамаши несовершеннолетних дочерей бились в конвульсиях, утверждая, что режиссер напрямую призывает к совращению их крошек. Тут же подняли и сплетни о личной жизни Альтана, принялись со смаком перетирать скользкие подробности, выискивать, не было ли среди многочисленных пассий Альтана малолетних.