Людмила Грицай - Суета сует

Поэтому майор поспешил попрощаться, оставив на всякий случай Любимцеву свои служебные координаты.

— Если вдруг что-то вспомните, позвоните.

— Да, — отозвался тот, — а вы пирожные домой возьмите, может у вас есть, кого ими угостить.

— Спасибо, не стоит, — отозвался майор. — У меня дети уже большие, чтобы их пирожными кормить.

Фраза о детях вырвалась у него невольно, он осекся, подумав о том, что Любимцеву сейчас не стоит напоминать о том, что он остался на этом свете один: без жены и без детей.

Он еще раз попрощался и покинул эту гостеприимную квартиру.

На следующей неделе Владимиров был занят множеством рутинных дел по службе. Многие сотрудники находились в отпусках, поэтому приходилось справляться и со своими обязанностями, и с обязанностями своих отсутствующих коллег.

Поэтому он никак не успевал написать отчет по итогам проведенных опросов родственников и друзей Савицкой. Да и дело, которого, по сути, никакого и не было, как-то приостановилось. Начальник следственно-оперативной группы, работавший в другом отделении полиции, Владимирова не беспокоил, поэтому майор и затянул с отчетом.

Наконец, в пятницу он решительно сел за компьютер, чтобы обобщить все полученные результаты, но в этот же момент ему неожиданно позвонили.

— Дмитрий Александрович, — раздался в трубке мужской голос. — Прошу прощения, что беспокою вас. С вами говорит Борис Любимцев. Да, я тут кое-что вспомнил. Решил к вам заглянуть. Можно в понедельник?

— В понедельник? — спросил Владимиров, понимая, что теперь в течение дня отчет ему не написать. — Хорошо, приходите ко мне часов в 11 утра. Устроит? Жду.

Владимиров не ждал от Любимцева каких-то особенных сведений, но для порядка решил еще раз побеседовать с этим немолодым актером. В глубине души он считал смерть Савицкой вполне естественной, хотя и преждевременной. Со всем своим опытом многолетней оперативной, а потом и следственной работы он не видел здесь никакого криминального следа. Что же касается ажиотажа вокруг этой трагедии, то он был вызван известностью актрисы, ее относительно ранним уходом и стремлением публики во всем видеть злой умысел.

В назначенное время в кабинет Владимиров вошел Борис Любимцев. Майор обратил внимание, что он как-то осунулся за неделю и еще глубже погрузился в себя.

— Я хочу сделать признание, — с порога начал Любимцев. — Как позвонил вам, так ночи спать не могу.

— В чем же вы хотите признаться, Борис Алексеевич? — спросил Владимиров.

— В том, что убил свою жену, — ровным тоном заявил Любимцев.

Владимиров, слышавший в этом кабинете немало признаний, на этот раз искреннее удивился.

— Как убили! — воскликнул он, — то есть каким способом?

— Подмешал ей в коктейль лекарство, которое вызывает инфаркт. Называется лекарство «Меллерил-ретард». Продается в аптеке без рецепта. Дозу я превысил в десять раз.

— Подождите, — продолжил Владимиров, — а зачем вам было убивать супругу?

— Из зависти, она смогла стать известной актрисой, а я так и остался неудачником. В молодости поснимался, а сейчас весь вышел в утиль. Кому я такой нужен? А она с каждым годом становилась все востребованнее, все успешнее. А я завидовал. Вот и убил.

— Борис Алексеевич, вы меня разыгрываете? — строго спросил Владимиров. — Зачем вам это нужно?

— Совесть замучила, — кратко отозвался Любимцев. — Решил понести заслуженное наказание.

Владимиров замолчал, не зная, что ему сказать. Интуиция и хорошее знание людей, редко подводившие майора, сейчас говорили ему, что Любимцев по какой-то причине оговаривает себя, однако должностные обязанности требовали взять с признавшегося в содеянном письменное заявление.

— Хорошо, — согласился Владимиров, — вот вам бумага, пишите явку с повинной, расскажите все подробно, что мне сейчас пытались объяснить. Укажите, какое лекарство брали, где его приобрели, какую дозу применили, куда добавили. Все напишите, а я пока подумаю.

Любимцев взял чистый лист бумаги, достал очки и стал тонким бисерным почерком выводить строку за строкой. В это время Владимиров действительно задумался. На минуту он почувствовал себя невольным участникам какого-то абсурдного спектакля, будто бы из обычного рядового следователя превратился какого-то сценического «комиссара Мегрэ». Четкое ощущение наигранности всего происходящего не покидало майора.

Поэтому после того, как заявление было написано, он решил еще раз побеседовать с Любимцевым.

— Борис Алексеевич, расскажите мне еще раз, каким образом вы стали давать своей жене препарат, способствующий возникновению инфаркта, сколько она его принимала, почему ничего не замечала?

— Это лекарство — оно успокоительное сильное, у Маечки нервы были не железные, и работала она много, уставала сильно. Не знала о побочном эффекте, что это лекарство приводит к инфаркту.

— То есть ваша жена принимала данный препарат добровольно, зная его название?

— Вроде да.

— А при чем здесь вы?

— Я давал ей его еще больше. Полагал, что так ей будет легче. Я вообще уговаривал ее сходить к врачу, но ей все было некогда, вот она и запивала свои проблемы сильно действующими лекарствами. К тому же еще и витамины пила просто пачками, а я прочитал, что витамин В15 также способствует развитию инфаркта.

— Видите ли, я не могу установить степень вашей вины. Вы же не можете утверждать, что намеренно травили свою жену?

— Нет, как раз это я и утверждаю. Я ее довел до такого состояния. Понимаете, особенно в молодости вокруг меня всегда были женщины. А я и пользовался. Это же так просто. Посмотришь, улыбнешься, женщина уже твоя. А дальше. Я ведь не останавливался только на взглядах и разговорах. А эти барышни… они ведь надеялись на что-то. И Маечка все замечала и переживала. Я даже не знаю, сколько было у меня таких встреч. Иногда думаю, а вдруг у меня где-то дети растут. Даже страшно. И жизнь наказала меня. Это я довел свою жену до смерти! Знаете, у нас в соседнем доме женщина одинокая живет. Еще молодая. Лет тридцать, наверное. Я курить выходил к подъезду. Она с собачкой всегда гуляла. Разговорились. Я ей рассказал, кто я. Она интерес проявила к моему прошлому, вспомнила имя моей жены, а ко мне — нет. Вы понимаете, я как мужчина оказался ей не нужен! И даром бы кто-нибудь у нее был или сама она являлась извращенкой, например, какой-то. По всему видно, что нормальная женщина. А на меня просто ноль внимания. А вчера иду к дому, а она уже с мужчиной каким-то в обнимку шествует. И тут я понял, что все. Так теперь и будет. Даже этой радости я лишился. Совсем один на свете остался.

Слушая Любимцева, Владимиров испытывал смешанные чувства: с одной стороны, он понимал состояние пожилого актера, но, с другой стороны, его слова больше напоминали монолог Паниковского из «Золотого теленка». Тот также сетовал Шуре Балаганову, что его, старика, больше «девушки не любят». Да. Не любят. Вполне естественно, что возраст берет свое, однако это же не повод признаваться в убийстве, которого не совершал.