Людмила Грицай - Дыхание мегаполиса

И вдруг, на секунду задумавший о чем-то, Агафонов продолжил с некоторым жаром:

— Знаете, это ведь все Станислав этот. Он… Подмешал ей какой-то концентрат, потом мне позвонил, мол, забери клиентку у нас в кафе, удивишься, когда на нее посмотришь. Она вышла, я и, вправду, удивился, а она у меня заснула, я Стасу звонить, а он смеется, мол, оставь ее в парке поспать. Я положил на скамейку, денег даже не взял, что мне в ее вещах-то копаться, может и телефон у нее еще какой был, да выпал. А кто-то ее убил, или сама встала и к реке пошла. Да не убивал я ее, разрази меня гром — не убивал!

В то же самое мгновение из полуоткрытых зарешеченных окон донесся отчетливый звук разбиваемого стекла и крики людей. Владимиров понял, что произошло что-то экстраординарное, но сохранил невозмутимость и продолжил допрос.

Еще через два часа Агафонов сдался. Он написал явку с повинной и указал, что действовал по научению Петровского, который предложил ему отвести Волкову к реке и сбросить тело в воду. Правда, Агафонов настаивал, что именно Петровский подмешал в стакан с напитком Волковой сильнодействующее вещество, а он сбросил в реку уже бездыханное тело. Никакой материальной выгоды от этого Агафонов не получил. Впрочем, Владимиров не исключал, что Агафонов действительно считал, что не убивает, а лишь завершает месть Петровского до конца, присовокупив к ней и свою собственную ненависть к этой женщине.

После того, как Агафонов написал свое заявление, и оно было приобщено к делу, Владимиров смог спуститься вниз и узнать, что звуки разбиваемого стекла и крики ему не послышались. Это кричали его коллеги, а зачинщиком самого инцидента стал Петровский.

Все произошло неожиданно.

Как было запланировано, Левин вместе с молодыми лейтенантами вовсе не собирался отпускать Петровского подобру-поздорову. Он вежливо вывел его из кабинета, чтобы оставить майора наедине с тем подозреваемым, который проявил большую психологическую податливость. А дальше вместо того, чтобы проводить Стаса до выхода из отделения полиции, завел его соседний кабинет. Здесь расположились рабочие столы Жилкина, Терехина и еще одного капитана, которого сейчас не было на месте.

Левин понимал, что пока Владимиров занят делом, Петровского нужно было занять какими-то вопросами, хотя на чистосердечное признание с его стороны надеялся мало. За годы службы в милиции, а потом и в полиции он изучил такой тип людей — они будут до последнего настаивать на своей непричастности, даже если им предъявят неоспоримые доказательства вины. Поэтому допрашивать Петровского он не торопился.

По сути дела капитан надеялся на то, что Владимирову, как это часто случалось, удастся добиться признания от Агафонова, а уж по его показаниям можно определить степень соучастия Петровского.

К тому же Левина мучило настойчивое желание закурить. К сигаретам он пристрастился еще в школе, а потом в техникуме, в армии, в вузе и на службе так и не смог избавиться от этой привычки. Он смеялся над словами некурящего Владимирова, утверждавшего, что курение — это не лучшая форма психологической разгрузки, хотя в глубине души понимал, что в этом есть доля истины. Но теперь он решил, что в целом дело почти выиграно, поэтому можно отлучиться минут на десять-пятнадцать, сходить в курилку, а Петровского поручить присмотру лейтенантов.

Капитан отдал необходимые поручения и вышел за дверь.

Но он не учел двух обстоятельств.

Во-первых, Петровский был человеком хотя и гневливым, но достаточно сообразительным. Поэтому он понял суть той комбинации, которую разыграли с ним оперативники, и сходил с ума от раздирающего его бешенства.

Во-вторых, неуемный Жилкин вместо того, чтобы просто усадить подозреваемого на стул и помолчать или же даже начать с ним спокойный ничего не значащий разговор, решил, что именно сейчас ему представилась уникальная возможность самому поучаствовать в этом деле. Горячее сердце младшего лейтенанта стремилось во что бы то ни стало получить свою долю положительных эмоций от осознания собственного вклада в раскрытие преступления. Поэтому, как только за Левиным затворилась дверь, Арсений начал свой допрос.

— Станислав Петровский, — начал он как по писанному, — следствие располагает доказательствами вашего непосредственного участия в убийстве Волковой. Более того, мы считаем именно вас, а не Агафонова организатором этого преступления! Вы подмешали Волковой крепкого снотворного, вы договорились с Агафоновым, чтобы он избавился от тела и создал вам алиби, вы…

Но тут в одно мгновение в нескрываемом приступе ярости Петровской набросился на Жилкина, которого превосходил по физической силе. Станислав кинул лейтенанта к окну, и стекло, не выдержав такого натиска, разбилось. Осколки посыпались во все стороны. Петровский схватил Жилкина, по голове и щекам которого текла кровь, и стал душить его.

— Да я тебя, сволочь ты ментовская, — задыхаясь, кричал Петровский.

Жилкин уже не мог ему отвечать, не мог он и толком сопротивляться. И только неожиданный удар откуда-то сбоку свалил незадачливого убийцу.

Удар нанес Терехин. Когда-то он всерьез занимался боксом, и теперь смог найти применение своим спортивным навыкам.

Звук разбитого стекла, которое посыпалось из окна первого этажа и крики Петровского донеслись до курилки во дворе, и капитан Левин, почуяв неладное, опрометью бросился назад в кабинет.

Он застал как раз тот момент, когда Петровский упал на пол без сознания, а Жилкин так и оставался лежать на подоконнике головой по направлению к выбитому стеклу.

Через несколько минут в кабинет, привлеченные шумом, сбежались и другие сотрудники полиции. Повсюду виднелись следы крови и осколки разбитого стекла. После оценки ситуации было принято решение вызвать скорую. Медицинская помощь требовалась и лейтенанту Жилкину, который находился в шоковом стоянии, и Петровскому, который лежал на полу и не приходил в сознание.

Врачи смогли привести Петровского в чувство и, осмотрев раны обоих, предложили госпитализировать того и другого. Они предположили, что у Петровского может быть диагностировано серьезное сотрясение головного мозга. Жилкин же нуждался в осмотре хирурга на предмет многочисленных порезов. Сопровождать их взялись Терехин и Левин.

Поэтому когда Владимиров спустился вниз, он никого из членов своей следственно-оперативной группы не застал. Ему передали в красках суть всего случившегося, и майор понял, что теперь должен подняться на четвертый этаж, чтобы доложить о ситуации и выслушать объяснимое недовольство своего начальника.

По виду полковника, восседающего в своем рабочем кресле, он понял, что тот уже прекрасно обо всем осведомлен, но начал свой доклад с признания Агафонова и изложил свои выводы по этому делу.