Ирина Зарубина - Частный сыск

— Ма, не надо… Опять ты?…

— Знаю-знаю, вы голодаете и пухнете! — Антонина Федоровна расцеловала Виктора, а уж потом только обняла Наташу.

Когда это появилось у мамы? Совсем недавно. Она чуть ли не ежедневно начала навещать дочку с зятем, и не с пустыми руками — приносила продукты, да в таком количестве, будто Клюевы действительно пухли с голоду.

А ведь раньше не было ничего такого. Антонина Федоровна совсем не походила на курицу-наседку мысли которой заняты лишь своими птенцами. Она никогда не ставила интересы семьи выше общественных. И вдруг…

«Неужели испугалась одинокой старости? — с болью в сердце однажды догадалась Наташа. — Неужели боится, что никто ей воды не поднесет? Такой пассивный инстинкт самосохранения… А по сути дела, баш на баш. Я вам сейчас помогаю, а вы мне потом… Мамочка, как ты могла подумать?…»

Но, как бы то ни было, в тот вечер Антонина Федоровна попала в яблочко, ее съедобные приношения пришлись как нельзя кстати.

Разумеется, Виктор тотчас же сообщил теще радостную весть. Реакция ее была достаточно неожиданной — ей стало дурно, и только смоченная нашатырным спиртом ватка привела ее в чувство.

— Говорила я тебе, Ната, — раскинувшись в кресле, слабым голосом произнесла Антонина Федоровна, — из Вити выйдет толк, он станет человеком. А ты не верила, смеялась над ним…

— Она не смеялась, — вступился за жену Виктор, хоть высказывание тещи и потешило его самолюбие.

— Да это я образно выражаясь. — Антонина Федоровна расстегнула верхние пуговки кофты. — Ох, будто по башке чем-то тяжелым… Подготовили бы, что ли!.. Нельзя же так сразу!..

— А ты Леньку одного дома оставила? — спохватилась Наташа. — Сбежит!

— Не сбежит. Я давеча замки сменила, чтоб изнутри нельзя было открыть.

— А если он через окно?

— С восьмого-то этажа?

— Да ему хоть со сто восьмого!

— Да, доча, ты права… — помрачнела мать. — Надо будет решетки на окна поставить…

— Ага, чтоб к тюрьме привыкал, — не очень удачно пошутил Виктор.

— Типун тебе на язык! — в один голос цыкнули на него Наташа и Антонина Федоровна.

Виктор уже дрых, когда Наташа решила заняться стиркой. Последний раз она общалась со стиральной машиной еще до отпуска, так что грязного белья накопилось уйма!..

«И что Витька за тряпка бессловесная такая? — думала она, замачивая „оскверненные“ трусики и лифчик. — Ведь знает, что в отношении одежды я брезглива… Душу воротит!.. Знает — и лезет в шкаф, и вынимает мое белье, и дает его какой-то девке… А кто поручится, что у нее нет чесотки?… Тьфу, аж мороз по коже…»

Наташа очень надеялась на поворот судьбы. Ведь часто так бывает: живет себе талантливый человек и чахнет от собственной невостребованности. И вдруг — покатило, жизнь сдвинулась с мертвой точки! Глядишь, а у него уже плечи распрямились, походка сделалась уверенной, а взгляд стал целеустремленным и волевым… Может, выставка в Малом Манеже как раз и будет этим поворотом?

— Витькина выставка… — прошептала вслух Наташа, как бы пробуя на вкус это словосочетание, И вдруг почувствовала прилив нежности.

Она прокралась на цыпочках в спальню, склонилась над сладко сопящим Виктором, поцеловала его в заросшую щетиной щеку. Он встрепенулся, приподнялся на локте, дико захлопал глазами.

— Ты чего?

— Ничего, — пожала плечами Наташа. — Просто я тебя люблю…

— А-а-а, сразу бы так и ска… — Виктор не договорил, упал носом в подушку.

И в этот момент в прихожей заверещал телефон. Наташа взглянула на часы — начало первого.

— Сразу прошу прощения за поздний звонок, — в трубке звучал незнакомый мужской голос. — Вас из Министерства обороны беспокоят. Меня звать Натаном Михайловичем, я по поводу дела Козявина.

— Простите, как ваша фамилия?

— А? Фамилия? Воронов моя фамилия, ага. — Мужчина говорил вкрадчиво и одновременно властно. — Скажите, Наталья Михайловна, что там с Козявиным? Надеюсь, вы уверены в том, что этот подонок должен получить по заслугам?

— А какое вы отношение…

— Да-да, я так и думал, что вы именно это спросите, — перебил ее мужчина. — Меня, знаете ли, коллектив уполномочил, а если конкретнее, лично генерал-полковник Федосеев…

«Ну вот. Началось. Какое сегодня Витька точное слово подобрал? Вспомнила: „закручивается“».

— Антон Михайлович…

— Натан, — поправил мужчина.

— Натан Михайлович, у вас есть мой рабочий телефон?

— Да, есть, но мне бы хотелось…

— Позвоните мне завтра на работу с десяти до шестнадцати, — сухо произнесла Наташа. — А дома я думаю только о личной жизни. Спокойной ночи. — И она нажала на рычаг.

Но через секунду телефон затрезвонил вновь.

У Наташи внутри закипело.

— Натан Михайлович, я же вам русским языком!..

— Натуленька, это я.

Знакомая хрипотца… «Господи, да это же Граф! Стыдно-то как…»

— Дорогой мой, прости меня, я…

— Натуленька, меня только что осенило!.. — Граф пропустил ее оправдания мимо ушей. — Мы таки были с вами дураки, целый месяц долбили эти чертовы каменюки, тогда как театр был совсем в другом месте! Он смотрел на нас и смеялся!

— И ты…

— Да, Натуленька, да! — давясь, вероятно, табачным дымом, воскликнул Граф. — Я теперь знаю это место!

Джип промчался мимо, окатив ветровое стекло веером тяжелых брызг и едва не снеся с двери черновского «жигуленка» зеркало заднего обзора.

Переведя дух, майор негромко выругался.

С этими иномарками одно мучение — можно подумать, что их водители совсем не знают Правила уличного движения.

Впрочем, чаще всего так оно и бывает: к дорогой машине покупается «корочка» — водительские права. Деньги все могут.

Чернов укоризненно вздохнул.

Видимость на дорогах сегодня была хуже некуда, с раннего утра на город обрушился ливень.

Майор вел машину, напряженно вглядываясь вперед, в мерцающие размытые огни автомобилей.

Навстречу по Ленинградке шел сплошной поток машин, и без конца гудели резкие сигналы.

Движение в сторону Шереметьева было менее насыщенным, и почти не встречались пробки.

Пробки майор терпеть не мог (да и кто их любит, скажите на милость!).

Дорога была бы спокойной, если бы со встречной полосы не вылетала откуда ни возьмись очередная «хонда» или «мерседес» и не мчалась, плюя на все нормы и правила, прямо в лоб черновскому «жигуленку».

Это была игра на выдержку, и он сто раз давал себе слово держаться до конца, но в последний момент он уводил машину вправо, подальше от несущегося навстречу самоубийцы.

Жена всегда посмеивалась над ним, однако не так давно за спиной раздался жуткий визг тормозов и грохот: «хонда», из-за которой Чернову пришлось совершить крутой вираж, чтобы избежать столкновения, врезалась в «форд».