Ирина Зарубина - Частный сыск

— Алло?

Молчание.

— Клавдия Васильевна?

Через долгую, невыносимо долгую паузу:

— Наташенька…

— Да-да, я слушаю вас, Клавдия Васильевна! Что с Черновым?

— Ему сделали операцию… — как-то неестественно растягивая слова, пробормотала Дежкина. — Пуля задела какой-то важный нерв… Он в коме…

— А вы спрашивали, когда он придет в сознание?

— Наташенька, — перебила ее Клавдия. — Мне только что сообщили… Тут такое дело…

Сестричка, искоса наблюдавшая за Наташей, вдруг увидела, как изменилось ее лицо. Помертвело… Как беззвучно затряслись ее плечи…

— Да-да… — Наташа до боли зажмурила глаза, сцепила зубы. — Соседи обнаружили? М-мм, соседи, да… Асфиксия… Механическая, понимаю… Я держусь… У меня все нормально…

— Вам плохо? — испугалась сестричка. Ей показалось, что женщина вот-вот рухнет на пол. — Что вы говорите такое?

Наташа выкинула вперед руку: не прикасайся ко мне!.. И сестричка невольно отшатнулась.

— Нет, здесь и так много врачей… Где он сейчас?… Ах, ну да… Клавдия… Васильевна, насчет охраны… Нет, сюда… Он не мог себя сам… Я знаю… Это его… Это его… Как можно быстрее…

Она не рыдала. Она не билась в истерике. Внешне она была совершенно спокойна, в голосе ее не было дрожи, лишь только частое подрагивание век и уродливо поползшая вниз губа выдавали что-то такое… что-то страшное, катастрофическое, непоправимое.

— Мне нельзя срываться, вы понимаете? — Она протянула сестричке трубку.

— Понимаю… — ошарашенно выдохнула та.

— Очень хорошо. Вы свободны.

Вскоре в конце коридора послышались гулкие торопливые шаги. Это по просьбе Дежкиной примчались два оперативника. Клавдия Васильевна заверила Наташу, что надежней этих парней в мире не существует.

— Борис.

— Александр.

— В этой палате лежит моя дочь, — наставляла добровольных охранников Наташа. — Я должна отойти на несколько часов. Постарайтесь, чтобы за это время…

— Муха не пролетит, — заверил ее Борис. — А может, вас проводить?

— Нет, я за себя постоять сумею…

Что толку в этой охране? Захотят убить — убьют. Из снайперской винтовки с расстояния километр, тротилом разорвут на куски, да как угодно, была бы нужда…

Но все-таки это был маленький шанс на спасение. Если не ее самой, то хотя бы дочери… Как это издевательски звучит: «хотя бы».

Кажется, это состояние называется — амок. Работает только подсознание, все эмоции подавлены, нервы отключены, а мозг парализован… Когда-нибудь он вновь оживет, и все накопившиеся чувства выплеснутся бурным неостановимым потоком. Когда-нибудь, но не сейчас…

— Господин Гринштейн не принимает! — Секретарша, молодящаяся женщина лет пятидесяти, пятилась к двери, стараясь перекрыть своим дородным телом путь в кабинет начальника.

— Я из прокуратуры, вот мое удостоверение, — надвигаясь на секретаршу, механическим голосом произносила Наташа. — Мне нужно поговорить с вашим шефом по очень серьезному делу. Пустите по-хорошему, иначе я через час приеду с бригадой и с ордером на обыск. Вы этого хотите?

— Нет-нет, не хочу… — заискивающе улыбаясь, залепетала тетка. — Так бы сразу и сказали… Конечно, Лев Соломонович будет только рад…

— Тебя только за смертью посылать, — не отрывая глаз от рассыпанных по столу бумаг, недовольно пробурчал президент корпорации «Гаудеамус». Но, вскинув взгляд на вошедшую незнакомку, осекся, удивленно приоткрыл рот. — Вы кто?

— Клюева Наталья Михайловна.

— Из Росугля?

— Нет, я сама по себе.

— Я занят. — Гринштейн снова уткнулся в бумаги. — По личным вопросам каждую пятницу с тринадцати до шестнадцати.

— Лев Соломонович, — Наташа приблизилась к столу и по-хозяйски оперлась ладонями о его краешек. — Мне нужна ваша помощь.

— Ритуленька, ну я же просил!.. — вдавив кнопку селектора, раздосадован но прогундосил президент. — Никаких посетителей!..

— Эта мадам из прокуратуры, — виновато произнесла секретарша.

— Да, — кивнула Наташа, когда Гринштейн вновь поднял на нее глаза. — Но по личному вопросу. Пока по личному.

— Что значит «пока»? Я с законом на дружеской ноге.

— Мне нужны деньги.

— Представьте, мне тоже, — противненько сморщился Лев Соломонович. — Кому ж они не нужны в наше тяжкое время?

— Я попала в беду. — Наташа пропустила мимо ушей это скрытое хамство. — У меня больна дочь. Мне нужно срочно вылететь вместе с ней во Францию.

— Ну просто буря и натиск!.. — хохотнул Гринштейн. — Голубушка, вы ошиблись адресом, у нас не благотворительная организация. Вам нужно в ломбард…

— Слушай, ты, мразь… — зашипела Наташа, склонившись к самому уху президента. — У тебя хорошее настроение, тебе хочется смеяться? А я обещаю, что через минуту ты будешь плакать. Я давно под тебя копаю и накопала кое-что, аккурат на семь статей Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. Если принять во внимание все смягчающие обстоятельства, то светит тебе всего-то от восьми до пятнадцати, так что только через десяток лет у тебя снова будет хорошее настроение и ты сможешь весело и беззаботно смеяться.

— Это шантаж? — ощерился Лев Соломонович.

— Я предлагаю тебе сделку, гаденыш. Ты мне даешь деньги, а я, так уж и быть, оставляю весь компромат в сейфе, до лучших времен.

— Это шантаж, — повторил Гринштейн, на этот раз утвердительно и как-то безысходно.

— Ты пойми, я ж не граблю тебя, а беру у тебя в долг. Отдам при первой же возможности, с процентами. Сколько ты хочешь процентов? Десять? Двадцать? — И она смягчила тон: — Я тебе в залог свое удостоверение оставлю. Помоги мне…

— Конкретная сумма? — Лев Соломонович нервно стучал по столу кончиком карандаша.

— Я сама не знаю… Два билета бизнес-класса до Парижа и прокат реанимационного автомобиля. Все, больше мне ничего не надо.

— Хм, два билета до Парижа — это… — Гринштейн закатил глаза, словно вспоминая. — Я летал осенью с женой и заплатил… заплатил… Что-то около двух тысяч долларов, так? Короче, трех штук тебе хватит?

— Пять.

— Хорошо… — Лев Соломонович окончательно для себя уяснил, что с этой дамочкой лучше не шутить, себе дороже. Лучше уж отвязаться раз и навсегда. — Оставьте мне свой счет в Сбербанке, я завтра же распоряжусь, чтобы перевели.

— Нет!.. — Наташа схватила его за грудки и рывком приподняла над креслом. — Наличными! И сейчас!

«Круг замкнулся… Кольцо сжимается… — эти банальные фразы с утомляющим ритмом вертелись в голове Наташи. Она понимала, что теперь, когда Чернов молчит, когда Виктор мертв, она осталась одна. — Теперь охота идет за мной!»

Деньги могут все, но у Наташи они были не такие уж большие. Да, она успела смотаться во французское посольство, визу действительно сделали в считанные минуты. Эрик Батикль оказался очень милым чиновником.