Елена Прудникова - Стратегия Победы

Рынзин. Коли не знаешь, что такое война, так и помалкивай! Война дело такое: сегодня тебя выбили, завтра ты все вернул да еще с гаком.

Сойкин. Уж тут не вернешь! Крышка!

Рынзин (насмешливо). Думал я, что ты только агроном. Оказывается, ты и предсказатель! В будущее, как в окно, глядишь.

Сойкин. Да уж как хочешь называй меня, а это так... Не хочет народ воевать за советскую власть!

Рынзин (сурово). Ну, ты! Полегче на поворотах! Не тебе за народ говорить. Знаем, что батька твой, помимо всего прочего, две мельницы имел, да ведь ты сам от своего отца отказался, когда его в тридцатом году раскулачили.

Сойкин. Не о себе говорю я, о народе!

Рынзин. О народе! Народ теперь очень хорошо понимает, что к чему. Не будь советской власти, жили бы мы по-прежнему, в темноте и бедности, как при твоем батьке.

Коваль. Точно!

Сойкин. А вот немец еще не пришел, а советская власть уже тю-тю!

Рынзин. Ну, ты!

Сойкин (прорвался). А где же она? Нет у нас здесь советской власти. Где председатель сельсовета? Утек. Утром сегодня был я в райцентре, спрашиваю: где райком? Нет его. Где НКВД? Тоже выехали.

Рынзин (пришел в себя). Ах ты, сучий ты сын! Нет советской власти, говоришь? Паскудная душа твоя! Я здесь советская власть! Понимаешь? Получай от советской власти. (Бьет его наотмашь по лицу. Тот падает.) Мразь!

За сценой несколько винтовочных выстрелов, затем короткие пулеметные очереди. Рынзин и Коваль бросаются к окну; прислушиваются. Сойкин, медленно поднимаясь, садится на пол, вытирает лицо рукавом, злобно смотрит на Рынзина. Вбегает Нила.

Нила. Ой, батька, немцы!

Рынзин. Где?

Нила. В село заходят! Мамка послала меня сюда, чтобы ты тикал. Ой, скорее, батька!

Рынзин. Идем домой!

Нила. Домой нельзя! Не успеем!

Рынзин. Вот ведь история какая! (Тихо.) Матери скажешь, что я буду в перелеске, что у Зеленой балки. Поняла?

Нила. Скорее, батька! Поняла!

Рынзин. А потом к дяде Антону в партизаны уйду. (Сойкину.) Ну, ты, смотри тут, дурака не валяй. Вернемся, хлопнем, ежели что. (Сойкин молчит.) Идем, Коваль!

Рынзин, Коваль и Нила уходят через боковую дверь.

Сойкин. Ну, попомнишь ты Сойкина! (Выходит через среднюю дверь на улицу.)

Редкая стрельба продолжается. В окна видна суматоха на улице. Через некоторое время Сойкин снова входит в сопровождении лейтенанта Кригера и немецких солдат.

Кригер. Што есть здесь?

Сойкин. Здесь было правление колхоза, господин офицер. Кригер. Где люди?

Сойкин. Все удрали, господин офицер! И сельсовет, и коммунисты. В партизаны ушли! Я здесь один. Еще женщины и дети есть, старики.

Кригер. Ви кто есть?

Сойкин. Я агроном. Я не коммунист. Мой отец был очень богатый человек. Большевики его арестовали. Он умер в тюрьме.

Кригер. Это корошо!

Сойкин. Я не понимаю вас.

Кригер. Корошо, што ви не есть коммунист. Ви нас помогайт!

Сойкин. Да, я буду вам помогать во всем. Здесь был один коммунист — председатель колхоза Рынзин. Он скрывается в лесу, у Зеленой балки. Вы дайте мне солдат, я покажу дорогу.

Кригер. Ошень корошо! (Отдает на немецком языке приказание двум солдатам следовать за Сойкиным.) Вольф! Шмидт! Геен зи мит дизем манн унд ферхафен зи ди перзон, ди эр инен цейгт. Ходите! Два зольдат!

Два солдата уходят. Кригер осматривает помещение, шарит в шкафу, находит кусок хлеба, ест. За сценой солдаты «организуют» живность: слышно кудахтанье кур, хрюканье свиней, одиночные выстрелы.

Унтеp-офицер (приносит Кригеру буханку хлеба и молоко). Герр лейтенант! Эрляубен зи инен форлеуфиг брот унд мильх анцубитен. Вир шаффен глейх аух андере продукте ан.

Кригер. Гут!

Входит Сойкин.

Сойкин. Показал дорогу. (Видит, как Кригер ест.) Господин офицер, прошу, идемте ко мне домой, я хорошо угощу вас. У меня все есть!

Кригер. Данке зер! Скоро здесь все будет. Мой зольдатен скоро организоваль. Скоро собирайт митинг. Я буду давайт информация немецкий порадок. Я назначайт вас нашальник колхоз. Понимаете?

Два солдата вводят избитого Коваля. Один солдат докладывает по-немецки, что Коваль поджег амбар с хлебом.

Солдат. Герр лейтенант! Дизен манн хабен вир небен дэм гетрайделагер фестгеномен. Эр штекте дас гетрайде ин бранд.

Кригер. Ви зажигайт хлеб?

Коваль молчит.

Кригер. Ви кто есть?

Коваль молчит.

Кригер. Ви есть большевик?

Коваль. Да, я большевик!

Сойкин. Врет он, господин офицер, он беспартийный. Бухгалтер нашего колхоза.

Коваль. Сволочь ты, Сойкин!

Кригер. Мольшать! Русский свинья! Пошему зажигаль хлеб?

Коваль. Наш хлеб, а не ваш. Потому и палим!

Кригер (делает знак солдатам). Ауф дем митинг эршиссен!

Солдаты грубо выводят Коваля.

Кригер. Ви пошему защищаете этот негодяй?

Сойкин. Я не защищаю, господин офицер. Я правду говорю. Он не коммунист.

Солдат (входит, докладывает, что митинг созван). Герр лейтенант! Ди бевонэр зинд шон цум митинг цузаменгеруфен!

Кригер (подходит к окну, за которым под охраной немецких солдат собралась толпа женщин, детей и стариков). Што это есть? Где люди? Пошему столько-мало?

Сойкин. Я уже докладывал вам: все ушли, господин офицер!

Кригер. Доннерветтер! (Раскрывает обе половинки двери и выходит на крыльцо.) Рус! Слушайт мой приказ. Я есть германский командант. Еврей унд коммунист выходиль три шага наперед.

Пауза. Никто не двигается.

Кригер. Скоро!

Сойкин. У нас в селе нет евреев, господин офицер! А коммунисты скрываются.

Кригер. Дас ист ошень жалко! Рус! Германский армия приходил на Россия, штоб освобождайт русский народ от большевик, коммунист унд еврей-жид! Германский армия любит русский народ, дает ему культура и порадок. Ви все дольжен слушать германский официр. Восемь час все дольжен быть дома. Кто виходиль на улица — будет расстреляйт! Все дольжен работать колхоз. Этот шеловек (указывает на Сойкина) есть нашальник колхоз. Я дал такой приказ! Кто не слушал нашальник колхоз — будет расстреляйт! Все инвентарь колхоз есть конфисковать польза германский государство. Кто воровайт колхоз хлеб, корова одер свинья — будет расстреляйт. Этот шеловек зажигайт хлеб. Он дольжен расстреляйт. (Командует по-немецки.) Эршиссен!

Раздается выстрел. Слышно падение тела. Толпа шарахается. Солдаты сдерживают толпу. Слышен одинокий женский голос: «Ой, господи! Убили!»

Кригер. Кто имеет хлеб, дает польза германский армия. Понимаете? Кто скрывает хлеб — будет расстреляйт. Зо! Я коншил. Хайль Гитлер!

Солдаты кричат: «Хайль Гитлер!» и разгоняют народ. Слышен голос Татьяны Васильевны: «Корней, голубчик! Как же так?» Два солдата вводят избитого Рынзина, за ними врывается сдерживаемая солдатами Татьяна Васильевна.