Елена Прудникова - Стратегия Победы

Из отчета о беседе наркома иностранных дел Молотова с послом Германии в СССР Шуленбургом. 21 июня 1941 г. [100]

«...Затем тов. Молотов говорит Шуленбургу, что хотел бы спросить его об общей обстановке в советско-германских отношениях. Тов. Молотов спрашивает Шуленбурга, в чем дело, что за последнее время произошел отъезд из Москвы нескольких сотрудников германского посольства и их жен, усиленно распространяются в острой форме слухи о близкой войне между СССР и Германией, что миролюбивое сообщение ТАСС от 13 июня в Германии опубликовано не было, в чем заключается недовольство Германии в отношении СССР, если таковое имеется? Тов. Молотов спрашивает Шуленбурга, не может ли он дать объяснения этим явлениям.

Шуленбург отвечает, что все эти вопросы имеют основание, но он на них не в состоянии ответить, так как Берлин его совершенно не информирует... О слухах ему, Шуленбургу, известно, но им также не может дать никакого объяснения».

Впрочем, на самом деле господин Шуленбург все прекрасно знал. Посольство готовилось к войне уже давно: германские дипломаты отправляли семьи на родину, вывозили имущество. А в посольстве сидел агент советской военной разведки, торговый советник Герхард Кегель, исправно информировавший своего куратора обо всем, что происходило вокруг него. 21 июня Кегель вызвал его на встречу и сообщил, что война начнется в течение 48 часов. Вечером, в 19 часов, вызвал еще раз. Было получено новое указание из Берлина — уничтожить все секретные документы. Все сотрудники должны были до 22 июня прибыть с вещами в здание посольства.

Так что встреча проводилась явно не для того, чтобы что-то разузнать, а чтобы еще раз обозначить: советское правительство ни сном ни духом об агрессивных намерениях гитлеровской Германии. Если что — вот протокол официальной встречи дипломатов, там мы тоже недоумеваем...

Несмотря на все дипломатические недоумения и реверансы, 21 июня фактически стало для советского правительства первым днем войны. По крайней мере, именно этой датой отмечены решения о преобразовании округов во фронты и первые военные назначения. Директива № 1 с новым отсчетом времени тоже была принята 21 июня.

Тем вечером у Сталина в Кремле собралось совещание — точнее, несколько совещаний. По журналу посетителей легко определить их темы. Итак, в 18.27 к Сталину пришел Молотов. Затем, в 19.05, подошли остальные — Берия, Вознесенский, Маленков, Ворошилов, нарком обороны Тимошенко, начальник мобилизационно-планового отдела Комитета обороны при Совнаркоме Сафонов и Кузнецов. Какой именно — не совсем понятно, поскольку в журнале записаны только фамилии. Логичней всего предположить, что это был адмирал Кузнецов, но, судя по его воспоминаниям, нарком ВМФ в тот день у Сталина не был. Существуют еще две версии: Ф. Ф. Кузнецов, заместитель начальника управления политической пропаганды РККА, и А. А. Кузнецов («ленинградский»), замещавший Жданова на время его отпуска. Последнему у вождя точно делать нечего, присутствовать на столь представительном совещании ему не по рангу, а первому зачем там быть, если к тому времени уже определилась кандидатура начальника ГлавПУРа? Более того, есть данные, что Мехлис еще с середины июня негласно занимал этот пост. Существовал еще В. В. Кузнецов, зам. председателя Госплана — может быть, именно он пришел к Сталину вместе со своим начальником?

В 20.15 ушли Вознесенский и Сафонов — стало быть, часть совещания, посвященная мобилизации промышленности, закончилась. Тогда же удалились Тимошенко и непроясненный Кузнецов — впрочем, первый через полчаса вернулся вместе с начальником Генштаба Жуковым. Одновременно пришли Буденный и Мехлис. Началась вторая, военная часть совещания. Военные округа были преобразованы во фронты, Буденный назначен командующим армиями второй линии, Мехлис получил должность начальника политуправления РККА [101], Жукову поручили общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами. Все четверо и Маленков, в то время начальник управления кадров ЦК и секретарь ЦК, покинули сталинский кабинет в 22.20. Куда они отправились — догадаться нетрудно. Естественно, в наркомат обороны, ждать сообщений с западной границы. В кабинете остались Сталин, Молотов, Берия и Ворошилов. В одиннадцать часов кабинет опустел. Что они делали потом?

Молотов вроде бы вспоминает, что они разошлись, и его снова вызвали в Кремль около двух часов. Однако его рассказ о той ночи вообще не согласуется с записями в журнале. (Например, он говорит, что вечер 21 июня они провели на сталинской даче и вроде бы даже смотрели кино.) Сталинский соратник то ли забыл ее хронику, то ли подредактировал в соответствии с «генеральной линией». (Последнее вернее — трудно поверить, что такое можно забыть.) Однако, читая мемуары Жукова, он все время возражал: «Раньше, раньше нас собрали».

А вот что Сталин едва ли мог сделать — так это, как «вспоминает» маршал Жуков, уехать на дачу спать. Подумайте сами — кто в таких обстоятельствах сможет уснуть? Это ж какие нервы иметь надо! Да и смысл в этом какой, если через два-три часа все равно поднимут? Кроме того, для Сталина час ночи — время не позднее, самый разгар работы. Кстати, и поесть бы надо...

А поесть бы надо, и не только вождю. Разъезжаться по дачам, несмотря на субботний вечер, смысла не было. Разве что съездить, семью предупредить? И даже этого нельзя. Скажешь жене, жена позвонит подруге — и пошел звон по всей белокаменной.

Куда они могли отправиться? Могли пойти к Сталину на квартиру, находившуюся тут же, в Кремле. Сталинские обеды были, по сути, рабочими совещаниями — так почему бы и не переместиться? Возможно, там к ним присоединился кто-нибудь еще — тот же Маленков, например, если он успел закончить свои дела, может быть, Мехлис, который был еще большим полуночником, чем Сталин. Это уже область чистых предположений. Но, вне всякого сомнения, им мгновенно докладывали все новости.

В 3 часа 10 минут УНКГБ по Львовской области передало по телефону в НКГБ УССР сообщение.

Из телефонограммы УНГБ по Львовской области. 22 июня 1941 г. 3 часа 10 минут.

«Перешедший границу в районе Сокаля немецкий ефрейтор показал следующее: фамилия его Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Колъберг (Бавария), где оставил жену, ребенка, мать и отца. Ефрейтор служил в 221-м саперном полку 15-й дивизии. Полк расположен в селе Целенжа, что в 5 км севернее Сокаля. В армию призван из запаса в 1939 г. Считает себя коммунистом, является членом Союза красных фронтовиков...

Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц отдал приказ и заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнет переход Буга на плотах, лодках и понтонах...»