Елена Прудникова - Стратегия Победы

Вижу, нарком вздохнул с облегчением:

— Это, — говорит, — другое дело. А кто подтвердит?

— Товарищ Жданов. Он тоже это видел...

Словом, все прояснилось, и, закончив разговор с Ленинградом, Каганович тут же позвонил в Кунцево, на дачу Сталина...

...Личное указание Сталина произвело сильное воздействие. Будто и люди стали другими, и обстоятельства. Из Ленинграда на фронт прибыли колонны грузовиков, дороги за один день были расчищены, за два дня все снарядные ящики перекочевали в склады и на артиллерийские позиции. Наступление началось вовремя...»

Как видим, не только маршал Жуков владел искусством валить с больной головы на здоровую.

...С началом войны к обычным напастям прибавились еще и бомбежки. Если диверсий было мало, то бомбили немцы качественно и на совесть. А дороги работали! Как этого удалось добиться?

26 июня 1941 года Ковалева, который служил тогда в наркомате государственного контроля, вызвали в Кремль, к Сталину, где он получил первое задание военного времени.

Июнь 1941 года.

«Сталин выглядел необычно. Вид не просто усталый. Вид человека, перенесшего сильное внутреннее потрясение. До встречи с ним я по всяким косвенным фактам чувствовал, что там, в приграничных сражениях, нам очень тяжко. Возможно, назревает разгром. Увидев вождя, понял, что худшее уже случилось. Хотя внешне он был спокоен, и, как всегда, удерживал в левой, усохшей и полусогнутой руке трубку, правой рукой начиняя ее табаком...

Поздоровавшись со мной, спокойно сказал:

— Нами даны указания перебросить две армии с Украины на угрожаемое направление. Но эшелоны 16-й армии Лукина застряли в этом районе...

Он подошел к большой карте и показал, причем не очень определенно, обширный район к северу от Киева и на Брянск, Смоленск и Оршу. Пояснил, что немецкая авиация систематически бомбит крупные железнодорожные узлы, они не прикрыты истребителями и зенитной артиллерией, поэтому положение тяжелое.

— Вы были начальником Западной дороги, — сказал Сталин. — Поезжайте, мы Вам даем полномочия любой ценой продвинуть эшелоны Лукина на Смоленск-Оршу. Желательно, чтоб выехали сейчас же.

...После данного мне поручения я сразу же поехал в НКПС, чтобы уточнить, где стоят эшелоны. Не имея сведений о составе 16-й армии, я узнал, что для ее перевозки требовалось как минимум 120-150 эшелонов. Однако точными сведениями об этих эшелонах НКПС не располагал. Тогда я собрал небольшую группу из товарищей-железнодорожников, которых хорошо знал. Мы сели в автомотриссу, в этот моторный вагончик, и по Западной железной дороге поехали в Смоленск. В дороге нас не бомбили. Приехали на рассвете. Тихо. Но вокзал разрушен. Повсюду — на путях и меж путей — опрокинутые и сгоревшие вагоны, множество бомбовых воронок. Военный комендант сообщил, что давно ожидает прибытия эшелонов 16-й армии, но их нет. Спросил у него, как и когда бомбят немцы особенно интенсивно. Бомбят и днем, и ночью. Но особенно интенсивно бомбят крупные железнодорожные узлы ночью. Будто знают, что к вечеру в узлах скапливается наибольшее количество поездов.

Поехали навстречу эшелонам — к Брянску. Приехали ночью, в разгар бомбежки. Город и станция пылали пожарами. Мы остановили мотриссу на подходе к станции и до утра пролежали в кювете. Волна за волной шли на Брянск вражеские бомбардировщики. В шесть утра они ушли, появился разведывательный самолет, который за особенную его форму прозвали у нас „рамой“. Видимо, „рама“ фотографировала результаты ночных налетов.

Вошли мы на станцию Брянск... Еще на дороге я спросил встречного товарища, где станционное начальство. „В братской могиле!“ — усмехнулся он. Подивился я меткости русского слова. Действительно, думал ли кто-то, а если думал, то чем, когда распорядился устраивать бомбоубежище под зданиями вокзалов — главными объектами вражеских бомбежек! Спустился в подвал, сидят при свечках первый заместитель наркома путей сообщения Багаев Сергей Иосифович и начальник Калужской дороги Владимир Богданов. Спрашиваю, как и что. Говорят, что вся железнодорожная связь — телеграф и телефон — выведена из строя. Краны водоснабжения локомотивов разрушены. Где эшелоны 16-й армии и сколько их, неизвестно. Багаев находился здесь уже несколько дней. Подтвердил, что ночью немцы жестоко, как сегодня, бомбят крупные узлы. А небольшие станции мало трогают.

В первую очередь я поехал в Брянский обком партии и, пользуясь полномочиями, предоставленными мне Ставкой Главного Командования, обязал товарищей из обкома сформировать совместно с железнодорожниками отряды для восстановления разрушаемых авиацией объектов — путей, локомотивных и вагонных депо, водоснабжения, подъездов к угольным складам.

Отряды начали формироваться в тот же день. Сначала в Брянске и на ближайших станциях, потом в Смоленске и Орше. Вскоре они получили официальный статус в качестве местных отрядов противовоздушной обороны и в продолжении всей войны играли очень большую роль в восстановлении железных дорог.

Из Брянска наша группа выехала обратно в Смоленск и еще западней — в Оршу, где уже чувствовалось близкое дыхание фронта... Надо было, во-первых, растащить „пробку“, а точней, множество пробок, образовавшихся на прифронтовых и примыкающих к ним дорогах. Поток воинских поездов с востока на запад повсюду наталкивался на встречный поток поездов с запада на восток, вывозивших в тыл оборудование заводов и фабрик и согни тысяч людей. Бомбежки усугубляли эти эшелонные пробки, резко снижали пропускную способность дорог.

И еще была одна важная тому причина: в мирное время железнодорожники привыкли, что отчетные сутки у них кончались в шесть вечера. Вот и в начале войны срабатывала старая привычка собирать на крупных узлах к этому часу и сдавать наибольшее число вагонов. Противник, видимо, учел это, еще готовясь к войне. Зная, что узлы ночью забиты поездами, бомбил эти узлы.

Решили мы так: к ночи выводить эшелоны из крупных узлов на промежуточные станции, а если и там места не хватит, оставлять прямо на перегонах до утра. Первая же ночь по такой системе дала хороший результат. Фашисты бомбили смоленский узел, а там было пусто. Ну, разбили стрелки, наделали воронок, сожгли несколько домов. Но ведь восстановить станционные пути много легче, если они не завалены разбитыми паровозами и вагонами, не заставлены горящими цистернами с маслом. Сквозной путь был восстановлен в считанные часы. Об этом же сообщили нам из Брянска и Орши.

3 июля в Брянск стали подходить эшелоны 16-й армии. На ночь рассредоточились. Утром пошли на север, на Смоленск. Потери от бомбежек резко снизились. „Пробки“ рассосались. Движение приняло более или менее ритмичный характер. Разрушения быстро восстанавливались, люди приобретали фронтовой опыт... Таким образом, попытка фашистского командования с помощью авиационных налетов дезорганизовать прифронтовые железные дороги не удалась.