Ефим Друц - Волки

— Погоди немного, — сказал Витька, — уже почти прибыли.

Поднялись на девятый этаж большого, стоящего в глубине дворов дома. Витька нажал кнопку звонка. Открыла женщина. Из-за ее плеча выглядывал высокий цыган, лицо его прямо-таки лучилось жизнелюбием. Женщина посторонилась, пропуская прибывших в квартиру. Они прошли на кухню, где за накрытым столом сидело еще двое. Витька сразу же присел к столу и налил себе полстакана водки, а Митя, кивком головы поприветствовав присутствующих, устало прислонился к стене.

— Садись, — сказал Мите один из цыган, — чего встал?

Митя присел на пододвинутый к нему стул и сразу же почувствовал, что если сейчас не выпьет, то просто уснет. И женщина, как будто прочитав его мысли, тут же подала ему стакан с водкой.

— Ну что, Витяй, — сказал один из цыган, — все спасаешь людей?

— Ладно тебе, — огрызнулся Витька, — его менты пасут, куда ему деваться?

— Зачем он им понадобился? — спросил низенький разбитной парень.

— Порешил он двоих…

— Ишь ты! Не похоже, чтобы смог.

— Со всяким может случиться.

— Ну что у тебя произошло? — спросил высокий, с сильными руками цыган, — рассказывай.

— Хоть деньги собирай, — сказал Митя, — так часто об этом говорю, что почти наизусть выучил.

Все рассмеялись.

— Говори, — приказал цыган постарше.

— Чего говорить-то?! — Митя взглянул на женщину, и она тут же вышла. — Доверил я свое сердце суке, а она… — Митя отвернулся и помолчал.

— Подставила тебя?

— Предала! С моим другом спуталась.

— Некрасивая история. Но на то и жизнь, что в ней всякое может быть. Давно это случилось?

— Почти месяц прошел.

— И где же ты, родимый, все это время скитался?

— В таборе я был!

— Что?!

Цыгане за столом недоуменно переглянулись.

— В каком таком таборе? Что ты мелешь?

— Ничего я не мелю, — угрюмо ответил Митя, — там Михай за барона оставался, они мне приют оказали.

— Правду говорит, ромалэ, — сказал один из цыган. — Ну и как здоровье Михая?

— Нет больше Михая, убили его.

Воцарилось молчание…

Тишина была такая, что, если какой-нибудь посторонний звук вторгался в нее, он казался немыслимым шумом. Цыгане уже ушли. Витька сидел, подперев голову руками, и слушал негромкий Митин голос. Со стороны можно было подумать, что он совершенно безучастен к рассказу, но время от времени «бомж» вставлял свои реплики, и они были настолько точными, что Митя только удивлялся, как может посторонний человек, которого он узнал совсем недавно, так хорошо понимать ситуацию.

— …Давно это началось, с той минуты, когда мне показалось, что человек не может быть один. — Митя вздохнул. — Ошибался я, наверное, да сейчас уже поздно об этом…

— Не ошибался ты, — вставил Витька и снова замолчал.

— Куда все подевались тогда, ума не приложу, и ведь как-то неожиданно все началось. Всегда меня окружало множество людей, и мне казалось, что это прочно, что это навсегда. А выходит?!

— Ну, что это за люди?! — опять, вмешался Витька. — Пили, наверное, вместе да гуляли…

— Да, — согласился Митя, — гульба была беспримерная. Жизнь жгли, да меры не знали, думали, что всегда так будет. А потом как-то заболел я сильно, глянул: воды некому подать. Зову того — занят, этого — некогда, тот отвечает: «Приеду…» — и не приезжает. Лежу и думаю: «Вот, суки, как гулять у меня, да как куда их с собой водить на халяву — тут все здесь, а надо что — никого не дозовешься». Это — мужики! А с бабами еще хуже было, ну, с теми, которые близкими считались. Они в трудную минуту мою все свои обиды припомнили. И конечно же, все занятыми оказались. Вот так и лежал, помирал-помирал, да не помер. Выскочил. Бог миловал, словно хотел мне весточку подать: живи, мол, Митя, еще рано тебе уходить. Оклемался я немного и решил: фальшивых друзей по боку, баб ненадежных тоже. Остался у меня один друг, да и тот какой-то странный: то ли приглядывался он ко мне, то ли податься ему некуда было. Зайдет, водки выпьет, покурит, послушает, что я ему рассказываю, а о себе ничего не говорит. Так его жизнь для меня тайной и осталась…

— Это которого ты пришил? — спросил Витька.

Митя кивнул.

— Это все потом случилось — с женщиной…

— Где баба — там смерть! — снова вмешался Витька.

— Это уж чересчур, — сказал Митя. — Какая баба? Если женщина, то не смерть, а жизнь долгая выходит, ну а если баба, тогда ты прав. Только чаще бабы попадаются, а женщина настоящая редко встречается. Это дар Божий!

Теперь уже и Витька кивнул в знак согласия.

— Какой на ком крест! — как бы продолжил его мысль Витька. — Бог, он разбирается во всем. Мы его не видим, а он нас, жалких букашек, насквозь просматривает, и ничего от него не скроешь.

— Веруешь, что ли? — спросил Митя.

— Как тебе сказать? — задумчиво начал Витька. — В церковь не хожу, а в душе Бога имею. Никому зла не причинил. Хоть и судьба у меня не простая, нет на мне греха тяжкого.

— А эти-то фраера? — спросил Митя про ушедших цыган.

— Люди они, — ответил Витька, — а люди — греховны и слабы. Ты рассказывай, рассказывай…

— В общем, приглянулся мне один человек. Не то чтобы понимала она меня, но на фоне тех, которые раньше были, выглядела вполне прилично. Без претензий и без лишнего гонора. Заботилась обо мне, и, казалось, это именно то, что мне необходимо. Верил я ей поначалу. А потом увидел, что она лжет. Сначала по мелочам, потом — все больше и больше. Запало мне это в сердце. А как только познакомилась она с моим так называемым другом, я вообще стал замечать, что переменилась она сильно. Я — какой человек? Лжи не люблю. Если бы сказала мне, что не нужен ей больше, я бы понял и простил. А то все втихомолку. Ну и поймал я их вместе. Затмение на меня нашло — порешил я их обоих. И в бега ударился.

— Это жизнь, — сказал Витька, — что здесь особенного? У меня хуже было.

— Да что ты? — удивился Митя. — Куда уж хуже?

— Я лет пятнадцать с одной прожил, считал, что она — моя половина, а она все это время с другим путалась, и я ничего не знал. А потом сделала так, что лишился я своей квартиры, в которую ее же и привел. Вот так и оказался на улице, и никакой возможности вернуть все обратно нет. Пьян я был и какую-то бумажку подписал. Душа у меня все время болела, и уж пил я тогда… А она этим воспользовалась. И не смог я прибить эту шалаву, рука у меня не поднялась, живая ведь…

— Выходит, мы с тобой похожи, из-за бабы страдаем?

— Люди — потому и похожи, а на самом деле разные мы, конечно!

В комнату вошла цыганка с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся чаем, и мужчины оборвали разговор.

— Бамбай приехал, — сказала цыганка, и Витька кивнул.

— Кто это? — спросил Митя.

— Тебе зачем? Увидишь.

Вошел высокий сильный мужчина, одетый в спортивный костюм. Он сразу же присел к столу и, не обращая внимания на Митю, спросил: