Айрис Мердок - Лучше не бывает

– Не верю, что ты забыла купальный гимн. Ты бы не смогла.

– Почему бы и нет? Из Швейцарии все здешнее кажется таким далеким.

– Это место важнее Швейцарии.

– Кто это сказал?

– Ты плакала, когда уезжала отсюда.

– Теперь я выросла. Я плачу теперь, только когда мне скучно. Мне с тобой скучно. Почему бы тебе не пойти купаться или еще куда-нибудь.

– Не хочу. Разве что вместе с тобой.

– Почему ты все время таскаешься за мной? Почему ты не можешь чем-нибудь заняться сам по себе? Почему ты вообще здесь, если на то пошло. Предполагалось, что ты будешь кататься на яхте с Пембер-Смитами.

– Черт побери этих Пембер-Смитов!

– Почему ты злишься?

– Я не злюсь.

– Ну и не кричи.

– Я не кричу.

Пирс сидел на плюще, прислонившись спиной к могильному камню. Ему хотелось положить голову на светло-коричневые ноги Барбары чуть повыше колен и громко зарыдать. Ему хотелось еще разрушить что-нибудь, все, может быть самого себя. Он навалился всем телом на плющ, погрузив руки глубоко в него, борясь с сопротивлением жилистых нижних ветвей.

Сделав над собой усилие, он сказал:

– Что-то не так у нас с тобой, Барби. Наверно, это просто проблемы пола?

– Может быть, у тебя с этим проблемы. А у меня все в порядке.

– Еще бы, ты уже достаточно взрослая, чтобы флиртовать с Джоном Дьюкейном!

– Я не говорила, что недостаточно взрослая для чего угодно. И я не флиртую с Джоном Дьюкейном. Мы просто с ним подружились.

– Только посмотри, как ты задрала юбку.

– Я ее не задирала. Просто мне все равно – здесь ты или нет.

– Ты стала маленькой важной персоной, да?

– Я всегда была маленькой важной персоной.

– Хочешь посмотреть гнездо сойки, Барби?

– Нет, ты мне уже три раза говорил об этом гнезде.

– А ты мне уже пять раз рассказывала о своем посещении Шильонского замка.

– Тебе я не рассказывала. Я говорила об этом другим людям. А ты просто слушал. Que tu es bête [6], Пирс!

– Можешь не выпендриваться своим французским передо мной, на меня это не производит впечатления.

– Для меня это естественно. Я не выпендриваюсь, я говорю на этом языке месяцами.

– Не кричи на меня. Ладно, я ухожу. Сейчас отлив. Я пойду искупаюсь в Гуннаровой пещере. Я собираюсь заплыть вовнутрь Гуннаровой пещеры.

Гуннарова пещера занимала первое место в детской мифологии. Она находилась в основании скалы прямо в море, и у нее была репутация пещеры контрабандистов, вход в нее открывался очень ненадолго, только во время отлива. Мэри Клоудир, с ее живым и мрачным воображением, сразу представив себе попадание в ловушку и утопление, давным-давно уже запретила детям заплывать в пещеру. Барбара и близнецы, и без того боявшиеся пещеры, повиновались. Пирс, который очень боялся пещеры, иногда ослушивался ее. Он несколько раз заплывал туда во время отлива, и хотя он не нащупал внутри ничего сухого, ему казалось, что она уходит вверх, в скалу. А если это так, то даже во время прилива там должна была находиться еще одна пещера, недостижимая для воды, – чудесное потайное место для контрабандистов. Пирс не видел другой возможности узнать это, как залезть внутрь пещеры, вскарабкаться как можно выше и ждать, что произойдет. Конечно, если он ошибся и прилив полностью затопит пещеру, тогда он утонет, но это видение хотя и ужасало Пирса, но и странным образом возбуждало. Особенно с тех пор, как Барбара вернулась, он постоянно думал о пещере, представляя ее темноту как род высшего испытания, где найденные сокровища и смерть от утопления соединяются в звенящем водовороте божественной потери сознания. Но все это было лишь в его фантазиях. В реальности он делал только робкие и короткие попытки исследовать пещеру: ненадолго заплывал в ее пасть и сразу же выплывал оттуда, задолго до того, как прилив затопит вход, который открывался только на сорок минут.

– Ладно, иди, если хочется, – сказала Барбара. – Только, я думаю, глупо делать то, чего боишься. Это признак невротизма.

– Я не боюсь, мне интересно. Это пещера контрабандистов. Я бы хотел узнать, не осталось ли там чего-нибудь.

– Откуда тебе знать , что это пещера контрабандистов? Ты даже не знаешь , кем был Гуннар, контрабандистом или кем-то еще. Может быть, его вообще не существовало. Это не то что римляне. Гуннар – выдумка.

– Римляне! Ха-ха! Помнишь римскую монету, что ты нашла в бассейне?

– Да.

– Так вот, на самом деле ты вовсе и не нашла ее… Я подбросил ее туда, чтобы ты нашла. Я ее купил у одного парня из школы.

Барбара села и одернула платье. Она смотрела на Пирса.

– Мне мерзко то, что ты рассказал мне об этом сейчас! Ненавистно!

Пирс встал. Он пробормотал:

– Ладно, я сделал это, чтобы порадовать тебя.

– А сейчас ты говоришь, чтобы сделать мне больно.

Что случилось с нами, думал Пирс. Ведь нам было так хорошо когда-то.

С мягким пушистым звуком Монроз вдруг материализовался на вершине надгробия с парусником и, подобрав лапки, превратился в шерстяной шар, глядя на Барбару надменными узкими глазами. Пирс схватил кота на руки и, вдохнув запах одеколона Барбары, еще остававшийся на его шерсти, кинул кота Барбаре на колени.

Он сказал:

– Я виноват, Барбара, не сердись на меня.

Барбара повернулась и, стоя на коленях во мху, прижала Монроза к своему лицу. Пирс встал на колени напротив нее и, вытянув палец, коснулся ее обнаженного колена. Они в замешательстве смотрели друг на друга, почти со страхом.

– Я тоже виновата, – сказала она. – Думаешь, мы стали плохими?

– Что значит – плохими?

– Ну, знаешь, когда я была моложе, я читала в газетах и книгах о мерзких, по-настоящему плохих людях. Но при этом я чувствовала себя хорошей и невинной, я чувствовала, что эти люди совсем другие, чем я, и что я никогда не стану плохой и не буду вести себя всерьез плохо, как они. Ты чувствуешь то же самое?

– Я не знаю, – сказал Пирс, – я думаю, мальчики всегда больше знают о плохом. – Но он не был уверен.

– Хорошо, – сказала Барбара, – боюсь, что все оказывается гораздо сложнее, чем я предполагала.

– Октавиен, дорогой, ты никогда не ляжешь спать?

– Сейчас иду, дорогая. Слышишь, сова!

– Да, как мило. Между прочим, Мэри решила арендовать пони для Барбары.

– Хорошо. Кейт, дорогая, зубная паста кончилась.

– Там новый тюбик на столике. Не споткнись о карты и путеводители.

– Дорогая, я думаю, у нас не получится поехать в Ангкор.

– Знаю. Я уже передумала насчет Ангкора. Я решила, что хочу в Самарканд.

– А ты знаешь, дорогая, что это в Советском Союзе?

– Неужели? Что ж, они нас не съедят.

– Там будет очень жарко.

– Самарканд у моря?

– Нет. Боюсь, что нет. Не поехать ли нам лучше на море?

– Да. Мы, вообще-то, думали о Родосе, конечно…