Эбигейл Джонсон - Даже если я упаду

Облака в небе рассеиваются, и луч умирающего солнца заглядывает в окна, на мгновение окутывая нас теплым сиянием. На душе становится легче.

– Гордился бы ею? И за что же? – спрашивает мама, разматывая наушники, когда спускается по лестнице, одетая для очередной пробежки. Это уже вторая после предрассветной. Никаких марафонов в обозримом будущем не предвидится – во всяком случае, с ее участием, – но она тренируется так, словно ей предстоит соревноваться через неделю. Будь у нее свободное время, она бы, наверное, бегала в тюрьму и обратно каждую субботу в попытке измотать не только тело, но и разум.

– Рассказы на льду.

– « Истории на льду» , – поправляю я с куда меньшим энтузиазмом.

Мама останавливается на предпоследней ступеньке.

– Что?

Я понимаю ее удивление, даже при том, что надеялась – по крайней мере, какая-то часть меня надеялась – не увидеть этого.

– Как и планировали, разве нет? – Дядя Майк широко распахивает глаза, изображая невинность, как он умеет, хотя получается не очень убедительно. – Вы же договорились, что она отложит поступление в колледж, если ее примут в шоу. Когда заканчивается кастинг? – Его взгляд мечется между мной и мамой, и трудно сказать, кто из нас выглядит более обескураженным и жалким от этого вопроса.

Так же, как и мама, я точно знаю ответ, но никто из нас не торопится его произнести. Когда-то мы только об этом говорили, но все осталось в прошлом. Как я могу уехать из дома или даже подумать об отъезде? Если бы я попала в шоу, мне бы пришлось гастролировать по стране большую часть года. Лора не разговаривала бы ни с кем, кроме попугая, которого она держит в клетке из страха, что тот улетит. Папа окончательно переселился бы в мастерскую, обстругивая себя, как свои деревяшки. Маме осталось бы сбегать от всего этого, в буквальном смысле слова.

И Джейсон. Ему стукнет пятьдесят, когда он выйдет из тюрьмы. Он будет старше мамы, папы и дяди Майка нынешних.

Не знаю, протянет ли кто-нибудь из нас так долго.

Я невольно опираюсь рукой о стену – похоже, больше ничто не в силах поддержать меня. Я не смогу их бросить.

– Колледж Говарда, – вырывается у меня еле слышный шепот. – Я собираюсь подать документы в местный колледж, когда окончу школу. Меня больше не привлекает идея уехать далеко.

Мама стряхивает оцепенение и кивает.

– Сегодня люди недооценивают общественные колледжи и совершенно напрасно. К тому же она всегда сможет перевестись куда-нибудь еще, если захочет.

Дядя Майк хмурится, поглядывая на меня.

– Да, но как насчет фигурного катания? Мы не позволим тебе просто так взять и все бросить. – Он поворачивается к маме в надежде привлечь ее на свою сторону, но она уже на полпути к выходу и даже не смотрит ни на кого из нас.

– Кажется, я забыла разогреть духовку. Майк, поможешь? На 350 градусов? [15] 350 °F соответствует примерно 180 °С.

Дядя Майк уже на ногах, рвется исполнить поручение. Ради нее он сделает что угодно – даже свернет разговор просто потому, что она к этому не готова. Мама избегает встречаться со мной взглядами, в отличие от дяди Майка. Я пытаюсь улыбнуться в ответ на его виноватый взгляд, и мне это почти удается, когда он проходит мимо меня на кухню, не говоря ни слова.

– Мам? – окликаю я ее, когда она наклоняется, чтобы заново зашнуровать кроссовку. – Я, пожалуй, проветрюсь немного. Заеду к Мэгги – может, она захочет пойти со мной на каток? – Слова отдают горечью. Я не люблю врать маме, но и не хочу причинить ей боль, признаваясь в том, куда на самом деле собираюсь поехать. Она наверняка решит свернуть с обычного маршрута и пробежаться южнее, вдоль реки Уилкокс, чтобы проследить за мной.

Она колеблется, но, если уж ей удается убедить себя в том, что похожий на труп Джейсон «выглядит лучше», вряд ли ее насторожит моя нездоровая бледность от вопроса дяди Майка. Она кивает, поворачиваясь к задней двери.

– Не опаздывай к ужину.

Я ухожу через переднюю дверь, и мне противно оттого, что на душе становится легче, как только наш дом с его обитателями исчезает из поля зрения, больше не отражаясь в зеркале заднего вида.

Дафна ни разу не глохнет, пока я еду по нашей длинной подъездной дорожке и сворачиваю на Бойер-роуд. Мне нравится, что все дороги в округе грунтовые, и это особенно приятно после небольшого дождя, когда земля плотная и красноватая. Они как будто становятся живыми. До других домов несколько миль, но землистый запах скота и навоза ударяет в нос задолго до того, как я вижу ранчо Макклинтоков. Одинокие коровы поднимают головы, когда я проезжаю мимо, и я с нежностью оглядываю мягкие коричневые тела, пока они не исчезают из виду. Я поворачиваю на запад, на Пекан-роуд, которая уводит меня дальше от города, и дорога становится менее четкой, с пучками дикой травы между давнишними следами шин. Джейсон был прав, когда говорил о том, как редко теперь ездят по этим проселкам.

Чужак может даже не заметить выцветшего указателя, который отмечает поворот на Хэкменс-роуд, но я узнаю его и во сне. Вскоре я поднимаюсь на холм над берегом пруда и удивляюсь тому, как лихорадочно бьется сердце. Хит не ждет меня у раскидистого виргинского дуба, и я убеждаю себя в том, что он и не собирался сюда приезжать. Кажется нелепым всерьез думать о том, что мы договаривались, хотя и туманно, о встрече, и уж тем более надеяться на то, что кто-то из нас придет. И все же я здесь и не могу сказать, что не испытываю некоторого разочарования от того, что меня никто не ждет.

Я останавливаюсь на вершине холма, опускаю руки на колени и, пока двигатель работает на холостом ходу, заставляю себя посмотреть в сторону дерева. Этот участок дороги даже названия больше не имеет. В нескольких милях позади остался ржавый столб, но, если на нем когда-либо и висел указатель, никто не помнит, что он обозначал. Это дорога вдоль пруда Хэкмена, а уж как пруд получил свое название – такая же большая загадка, как и безымянный проселок. На мили вокруг нет ни дома, ни строения. Зеленые травы по обочинам растут высоко, дико и так густо, что при сильном ветре колышутся морскими волнами, переливаясь золотисто-желтыми брызгами полевых цветов.

Солнце все еще высоко, и гладкая поверхность пруда сияет янтарным блеском. Выгоревший добела причал пустынен, но я знаю, как приятно пройтись босиком по шелковистым изношенным доскам. Именно в такие летние дни мы с Лорой и Джейсоном спешили сюда, спрыгивали с велосипедов, скидывали обувь – если вообще были обуты – и мчались наперегонки к мосткам. Какую бы фору ни давал нам Джейсон, он всегда выигрывал. Обычно ему хватало времени развернуться, чтобы торжествующе улыбнуться нам и сигануть в воду, окатывая нас брызгами с ног до головы.