Мишель Бюсси - Я слишком долго мечтала

И прозрачная. Под воздействием моих серебряных капель его тело просвечивает сквозь ткань.

А слезы все текут и текут…

Илиан не двигается. Но его оцепенение не утешает меня. Я знаю, что он страдает не меньше моего, хоть и силится не показывать этого. Боже мой, Илиан бережет меня! Жертвует собой! В люльке только одно место, второй должен прыгнуть за борт. И в шлюпке только одно свободное место, второй должен броситься в море. Ил – тот самый Джек из фильма «Титаник», что бросился в ледяную воду. А я хочу последовать за ним – в неистовом порыве, не жалея себя. Я не принимаю его жертвы. Хочу сражаться за нас обоих. Кричать, бороться, чтобы все спасти.

– Значит, ты хочешь со всем покончить? Чтобы от нас ничего не осталось? Словно ничего и не было? Одна ночь, одна мечта и – пшик! – пробуждение?

– Нет, моя песня была не об этом.

Теперь его рубашка усеяна звездами, которые сверкают снаружи, на фасадах. Мои руки проникают под эту звездно-ночную ткань, расстегивают последние пуговицы, гладят его тело, чтобы запомнить малейшее движение. Илиан не реагирует. Холодный как лед. Словно его уже парализовала ледяная океанская вода. А я остаюсь в своей шлюпке. Которая уже отплывает.

– Ладно, давай! Говори, что там, в твоем контракте? Что это за штука, на которую не согласилась бы ни одна женщина? Потому что для этого нужно любить так, как никто и никогда не любил. Ты думаешь, я на это не способна?

Рубашка падает. Илиан наконец поворачивается ко мне. Как же он красив! Звезды уже померкли, угасли, башня Монас сверкает теперь золотым венцом и медно-розовым нарядом. А я мысленно молю бога, чтобы Илиан высказал свое условие – самое безумное из всех условий. Но он молчит, и это молчание делает его замысел самым фантастическим, самым несбыточным из всех. Ну пусть он предложит, чтобы мы с ним выбросились из окна, держась за руки и только выпив перед этим волшебный эликсир, который сделает нас легче воздуха! Пусть достанет ключ от потайной двери в параллельную вселенную! Пусть подарит кончик волшебной нити, которая позволит смотать обратно весь клубок моей жизни, до самого начала, еще до того, как я познала других мужчин. И зачеркнуть все это, и начать все снова – с ним вдвоем!

Я приникаю к Илиану, и моя кожа тоже окрашивается в золото.

Стань чародеем, Илиан! Предскажи нашу судьбу!

Преврати нас в статуи. Мы будем так прекрасны в этом мраморном плену, в золотых блестках. И простоим рядом до скончания веков.

Его рука ложится мне на грудь. Другая проникает между ног. Ил целует мое тело, но не касается губ. Шепчет, повторяя слова песни:

– Оставь мне себя немножко…

Стинг, кажется, намерен повторить еще раз двадцать свою SOS , но комментатор внезапно прерывает песню. «Письмо в бутылке», наверно, уплыло на какую-нибудь отдаленную планету: ведущий объявляет, что на всех волнах, на всех каналах сейчас начнется минута молчания в память о жертвах цунами в Индонезии.

И теперь я слышу только один звук – гул мотора.

«Мерседес» С-класса. Арендованная машина. Странно: Улисс сказал мне, что берет такси и едет за мной, – а приехал в арендованном автомобиле. Но в тот момент я не придала этому значения.

Мы оба молчим. И не только из-за радио, оно безмолвствует. Я осознаю всю важность минуты молчания при виде людей, застывших у входа в «Руасси-Техно», продавцов, вышедших из бутиков на парковку торгового центра «Париж-Север-2». Минута скорби, и секунды с космической скоростью переносят меня в Джакарту, за двенадцать тысяч километров отсюда, на семь тысяч дней назад. Но этой короткой паузы хватило, чтобы перед моим мысленным взором пролетела вереница воспоминаний о панорамном ресторане отеля Great Garuda , о пианино, о ласточкиных гнездах, залитых слезами, о десяти этажах слез в лифте, об освещенной прожекторами башне Монас и о моем обещании, моем проклятом обещании, самом страшном, самом безумном поступке за всю жизнь.

Горсточка секунд, растаявших в вечности… Дни, недели, месяцы, показавшиеся мне годами по возвращении из Индонезии, когда я уже не понимала, кто я и где я, когда все делала механически, как робот. Готовила еду, читала, занималась уборкой, ложилась в постель и проводила ночи без сна. Не смела выйти за пределы Порт-Жуа. Выйти оттуда означало уехать. Уехать – и никогда больше не возвращаться. А ведь так и нужно было поступить. Я обещала это Илиану. Сбежать. Не раздумывая. А потом вернуться. Более легкой. Избавленной от бремени. Смертельно раненной…

На северном шоссе пробок не бывает, «мерседес» плавно, без остановок, мчит в сторону окружного бульвара. Внезапно тишина кончается, и Стинг продолжает свою SOS to the World прямо с того места, где его прервали. В какой-то миг у меня вспыхивает надежда, что следующей песней будет Let It Be , или что-нибудь из репертуара «Кью», но нет, мы слышим «Обещаю тебе» Джонни Холлидея. Так что никакой фантом меня больше не тревожит. Невидимая пропасть между настоящим и прошлым закрылась. А Джакарту поглотил потоп. Наверно, завтра какое-нибудь землетрясение разрушит и Сан-Диего. А глобальное похолодание превратит в лед Монреаль. И все свидетельства прошлой жизни будут бесследно стерты. Даже мой камень времени не поможет. Он сделал все, на что был способен, а потом – исчез.

«Мерседес» приближается к «Стад-де-Франс» [123] Стадион в Сен-Дени, северном пригороде Парижа. . Минут через тридцать, а то и меньше мы будем в Биша. Улисс ведет машину молча. Он явно сердит на меня за то, что вынужден ехать в больницу: я-то работаю всего в нескольких километрах от Биша, а ему пришлось пересечь Атлантический океан, чтобы навестить Ила. Если бы ты знал, Улисс… Если бы понимал все значение клятвы, которую я должна нарушить. Если бы мог представить, какой страх я должна задавить в себе. Спасибо тебе, Улисс, спасибо за то, что принудил меня к этому, похитил, заставив взглянуть в глаза чудовищному призраку, затаившемуся в моей душе. Если бы не ты… я бы так и блуждала в потемках.

Внезапно Улисс сбрасывает скорость, включает поворотник и съезжает с автострады на дорогу, ведущую к северу, в сторону от национального шоссе № 14. Мой ежедневный путь в аэропорт.

– Улисс, в Биша прямо!

И только в этот момент я замечаю, какое направление задано навигатору.

Вовсе не больница Биша, а совершенно незнакомый адрес: Шар, улица Освобождения, дом 36 .

Шар?

Смутно припоминаю: это деревушка в пятидесяти километрах от Парижа и в десяти – от национального шоссе, соединяющего Порт-Жуа и Руасси. Что понадобилось там Улиссу и зачем он меня туда везет?

– Я обещал Илиану заехать к нему домой, – бросает продюсер. – Забрать там кое-какие вещи и привезти ему.