Эндрю Мэйн - Охотник

Детектив Гленн громко зачитывает сведения о моем увольнении с первой преподавательской должности. Снова все дело было в моем упрямстве. Но, с его точки зрения, при отсутствии подробностей я выгляжу заносчивым всезнайкой. Я мог бы попытаться объяснить ему детали, но он не в настроении слушать. Под пристальным вниманием шерифа Тайсон он будто бы отчитывает меня. Не знаю, стоит ли на это обижаться. В моем положении правильнее всего просто заткнуться. Тайсон настроена меня наказать. Возможно, все ограничится обвинением в похищении образца крови. Но без суда и без адвоката мне отсюда все равно не выбраться, и я готов поклясться, что она сделает так, чтобы я провел несколько ночей в камере, пока судья не вынесет решение об освобождении под залог.

– Мы провели пресс-конференцию, – сообщает Гленн. – Мы объяснили, что не исключено, что был другой медведь. Я воздержусь от замечания, что это не имеет смысла, если Потрошитель давно отправился на тот свет.

– Мы изучим в лаборатории вероятность попадания в рану посторонних частиц, – продолжает он. – В остальном мы считаем дело закрытым. – Он захлопывает папку и кидает ее на лавку рядом со мной. – Вам понятно ваше положение?

Я угрюмо киваю. Гленн делает шаг в сторону. Теперь ко мне подступает шериф Тайсон.

– Даю вам два часа, чтобы убраться из моего округа. Вздумаете болтать – вернетесь в тюрьму за подделку улик. А если вздумаете твердить о необходимости расследовать убийство, то можете даже не сомневаться, кого арестуют первым.

Гленн провожает меня до машины. Мы оба молчим. Да и не о чем говорить. Очевидно, что он мне не верит. Единственная причина, почему я не остался в камере, состоит в том, что он меня пожалел и объяснил Тайсон, что я такой чудной, потому что переживаю из-за случившегося. Черт, может быть, я все пониманию неправильно.

Собрав в мотеле вещи, я выезжаю на шоссе и решаю заняться машиной Джунипер когда-нибудь потом. Через двенадцать километров я проезжаю щит, отмечающий границу округа. Еще метров через пятьсот я замечаю мотель. Упрямая часть меня, та часть, из-за которой меня уволили, заставляет включить сигнал поворота и свернуть на стоянку.

Это какое-то сумасшествие. Я кидаю ключ от номера в мотеле на комод и падаю на кровать. Мне надо возвращаться к работе. Я собрал достаточно полевых образцов. И самым правильным было бы быстренько вернуться в Остин и закончить все до начала семестра. Это рационально и логично. Или нет?

Когда нашли тело Джунипер, охотники отправились искать убийцу. Самые храбрые мужчины племени бросились защищать своих. Может, они никогда с ней не встречались, но она была частью человеческой расы. Ни одно животное не проводит границ так далеко, как мы, когда дело доходит до защиты других членов нашей группы. Инстинкт подсказывает мне, что Джунипер была убита человеком. Убийца мог быть и мужчиной, и женщиной. Об этом говорят факты. Почему же люди, отлично разбирающиеся в таких вещах, ничего не видят? В компетентности судмедэксперта нет сомнений. Ричардс и Кенделл знают о медведях больше, чем я сумею узнать за всю оставшуюся жизнь. Детектив Гленн – не дурак. Животное уже выследили и застрелили, но он не спешил закрывать дело.

Если бы это было началом фильма, я бы выбрал его. Я не очень хорошо разбираюсь в людях, но, имея дело с ним, я видел, что он не перестает меня подозревать. Я уже ни в чем не уверен. Кроме одного: я не из тех, кто, пообщавшись в течение часа, способен прийти к заключению, виновен собеседник или нет. Все эти люди в совокупности знают больше, чем я. Тем не менее, лежа на кровати и таращась в потолок, я ничуть не сомневаюсь, что убийца Джунипер передвигался на двух ногах. Почему? Что знаю я, но не знают они?

Это не что-то одно, не что-то конкретное. Я ни в чем не разбираюсь достаточно глубоко. Мои статьи, моя научная работа, вся моя жизнь – это поиск связей между вещами из самых разных сфер. Область моей специализации – взаимосвязи. Я отслеживаю жизненные циклы. Я смотрю на потоки генов. Строю компьютерные модели и ищу для них аналоги в реальной жизни. Я ищу системы и схемы. Будь то азот в нашем организме – след работы заводов по производству удобрений или гены, кодирующие белки, которые эволюционировали миллиард лет назад. Системы могут буквально пронизывать пространство. А есть линейные системы, проникающие сквозь время.

Я встаю с кровати, вынимаю из рюкзака карты и леплю их клеем к стене. Я не детектив, не судмедэксперт. Я биолог и программист. Это моя область знаний. Я ставлю красный крест в месте, где нашли Джунипер. Рядом я вешаю зеленую метку, означающую, что она побывала там физически. Зеленым же я отмечаю автомастерскую и ее мотель. В этих местах Джунипер видели живой. Это точки кривой ее перемещений. По зеленой метке на университет штата Флорида, где она работала над дипломом, и ее дом в Северной Каролине. Последняя зеленая точка – Остин, там она была моей студенткой.

Таковы точки ее жизненной кривой. На компьютере я могу совместить ее с временны́ми координатами. Но она и так вполне выразительна. Передо мной история Джунипер.

Ее жизнь началась в родильной палате в Рейли и прервалась в лесу Монтаны. Что привело ее в эту точку? Жизнь формируется тысячами внешних и внутренних сил. Ее гибель могла быть случайностью, начавшейся с того, что некто, ехавший по шоссе, увидел ее идущей по обочине. Возможно, этот человек знал ее давным-давно, еще с Северной Каролины. Какой-нибудь специалист из ФБР мог бы, взглянув на ее раны, определить, имел ли убийца что-то против нее лично. Мне это не под силу. И другие эксперты считают, что это был медведь, так что не знаю, насколько можно им всем доверять.

Рядом с двумя метками в месте, где нашли труп, появляется третья, черная. Это ее убийца. Мы знаем, что в какой-то момент он был там же, где и она. Черный кружок появляется и на месте убийства Барта. В какой-то момент убийца побывал и где-то в этом районе. Точнее, я не знаю, побывал ли там сам убийца или его сообщник. Кривые не всегда показывают точные расположения организмов. Порой они просто фиксируют их воздействие. Пока что я использую черные кружки только для построения кривой воздействия убийцы.

График убийцы…

Я откидываюсь на спинку стула и осмысливаю происходящее. У меня есть только две экспериментальные точки, но это только начало. В моей области кривая может оказаться не менее полезной, чем реальное животное или его ДНК. Иногда даже более, потому что она способна показать, как оно жило, а не просто поведать о его окрасе или о комбинации его генов. Но порой кривая мало что значит и может ввести в заблуждение. При избытке не связанных друг с другом экспериментальных точек перед нашим взором разверзается хаос.