Эндрю Мэйн - Охотник

Мы привыкли к громким сенсациям, о которых говорят по телевизору. Вроде исчезновения мужа или жены при подозрительных обстоятельствах. Или когда дочь ушла из дома, но так и не появилась там, куда собиралась. Все они имеют одну общую черту: тесные семейные связи. Но что происходит с одиночками? С маргиналами? Кого озаботит исчезновение какой-нибудь попрошайки? Люди постоянно пропадают. Наркотики, психиатрические проблемы… Причин множество.

Мне самому неоднократно звонили испуганные родители, чьи дети, уехав в университет, неделями не звонили домой. Обычно это просто такой период в жизни. А бывает, что и нет. Люди – особенно молодые – могут постепенно отдаляться и в итоге вообще прекратить общение. Вспоминается история 23-летней девушки из Калифорнии, найденной мертвой в своей машине на стоянке торгового центра. Никто не то что не сообщил об ее исчезновении, когда ее обнаружили, она была мертва уже три месяца. Она покончила с собой, и ее тело успело разложиться в машине с тонированными стеклами, а мимо, в считаных метрах от нее, постоянно ходили люди.

Я гуглю информацию о пропавших без вести и натыкаюсь на сайт Национального информационно-криминологического центра ФБР и список пропавших без вести – пропавших при подозрительных обстоятельствах. Согласно этим данным, в настоящее время в Соединенных Штатах насчитывается восемьдесят четыре тысячи пропавших.

Твою мать, это же огромное число!

Конечно, у многих из них были проблемы с наркотиками или другие обстоятельства, так что их можно не учитывать. Но восемьдесят четыре тысячи? Это как если бы взял и исчез городок вроде Болдера в Колорадо. Причем это только те люди, о ком хоть раз поинтересовались, позвонив в полицию. Кто знает, сколько наберется людей, у которых нет семьи. Сколько пропавших, о которых никто ничего не знает? Десятки серийных убийц могут делать свое дело, и никто не заметит. Мне становится не по себе. Вероятно, я недалек от истины.

Сколько жертв на счету у убийцы Джунипер? Кто-то еще кроме нее и Реи? Как я могу это узнать? Поиск других точек пересечения приводит к невеселому открытию. В Монтане и Вайоминге больше без вести пропавших на сто тысяч жителей, чем в других штатах, не считая Аляску, Орегон и Аризону. Что за чертовщина? Это может быть связано со способом сбора данных. Одна лишняя графа в формуляре, бывает, искажает статистику.

И тем не менее…

Я открываю сайт информационного бюро по пропавшим Монтаны. Первыми появляются фотографии двух улыбающихся девушек. Под ними фотографии пары индейцев и их дочери. В списке много молодых женщин. То же самое относится к Вайомингу. Я насчитываю не меньше дюжины женщин примерно того же возраста, что Джунипер и Рея. Большинство, если не все, – беглянки, причем многие, без сомнения, скрываются от неприятных ситуаций. Или, что еще хуже, сбежали с не теми мужчинами. Но у меня нет оснований считать, что убийца ограничивается женщинами.

Каждое столкновение с новым массивом данных вызывает у меня трепет. Я даже не могу это описать. В этот раз, глядя на лица пропавших, я испытываю чувство вины. Я достаю из рюкзака коробку с цветными кнопками и оранжевыми отмечаю на карте всех женщин старше восемнадцати лет, пропавших в соседних штатах.

Я делаю новый поиск – сужаю запрос по городам. Удручает, как мало внимания уделяется этим сообщениям о пропавших без вести. Данные крайне скудны. Еще сильнее огорчает, в каком состоянии расследования этих дел – скорее всего все ограничивается их именем в списке и отчетом, собирающим пыль в шкафу. Если у полиции нет доказательств убийства и сведений о подозреваемом, то многих женщин так никогда и не отыщут.

Через несколько минут моя карта уже пестрит оранжевыми метками. Мне неприятно их втыкать, они кажутся мне гвоздями в гробу. Тут я замечаю нечто странное, но не хочу делать поспешных выводов. Для карты данных уже многовато. На счастье, у меня есть портативный видеопроектор. Я подключаю его к ноутбуку и запускаю программу с био- и геокартами, проецируемыми на стену.

Оранжевые точки появляются на экране. Я раскрашиваю округа в зависимости от населенности, чтобы увидеть корреляцию моих меток с плотностью населения. Я не знаю, какие данные полезны, какие нет, и тем более чего недостает. Но, перефразируя постановление Верховного суда о непристойности, я могу сказать, что узнаю закономерность, когда ее вижу.

Я загружаю все переменные в MAAT, чтобы программа сравнила отчеты о пропавших без вести с данными о населении. Заодно нахожу статистику о проценте зарегистрированных пропавших, которые впоследствии благополучно вернулись домой. Это немного сокращает количество случаев. MAAT чертит на моей карте неровную темно-бордовую петлю. Она то уходит куда-то вбок, то возвращается.

Этот график показывает, где число пропавших отличается от ожидаемого при заданном размере населения. Иногда кривая идет вдоль федеральных трасс, иногда нет. Биологам привычно, что графики, описывающие поведение живых существ, могут принимать разные формы. Лосось, возвращающийся вверх по течению, и стадные животные демонстрируют очень линейные закономерности. А вот птицы выписывают петли. Но я смотрю на другую картину. И она мне хорошо знакома. Это повторяющаяся траектория хищника. Я яростно стучу по клавишам в поисках запомнившегося примера. Вот он! Форма не та, зато схожая симметрия. Поведение, создавшее модель на стене, то, в котором прячется убийца Джунипер, явно совпадает с найденным в Сети образцом. Его создатель – эффективный убийца, не менявшийся в течение миллионов лет. Он разработал сложную систему охоты, основанную на том, чтобы всегда оставаться в движении и раз за разом возвращаться в одни и те же места, не вызывая при этом беспокойства у ничего не подозревающей добычи.

Я переключаюсь между шаблонами. Рисунок на стене повторяет рисунок охотничьей зоны большой белой акулы.

Аналогии и карты могут представлять опасность, если принимать их буквально. Карта – это просто иллюстрация чего-то. Даже спутниковые снимки не могут подсказать, покрыта ли сейчас эта местность снегом и не размыл ли утренний дождь проселочную дорогу.

Схема передвижений убийцы Джунипер похожа на охотничью модель большой белой акулы, но только из-за сходства их поведения. Большие белые акулы не пытаются скрыть свои убийства главным образом потому, что у тунца нет полиции и он не будет мстить. Тем не менее акулы не охотятся в одном и том же месте, чтобы рыба не запомнила, что это плохое место.

Большое количество убийств – это сигнал системе измениться. Точно так же гора тел подскажет полицейским, что что-то происходит. Помимо осторожности – чтобы не переборщить с количеством съеденной рыбы и не нарушить баланс – акулы используют камуфляж, как и наш убийца. Защитная окраска позволяет большой белой акуле сливаться с морским дном, становиться невидимой при взгляде на нее и сверху, и снизу.