Эндрю Мэйн - Охотник

– Да уж, обо мне такого не скажешь.

– По словам Гаса, вы быстро учитесь.

– Вы про занятия в шесть утра, когда он лупит меня мешком грязного белья?

– Называйте это как хотите, но я вижу: вы уже не такой пухлый и сутулый. Он еще сделает из вас человека.

– Вряд ли на это хоть кому-то хватит времени.

– Тем более вам нельзя соваться в темный и страшный лес без сопровождения.

– Даже не знаю…

– Кто из присутствующих умеет драться? – Джиллиан поднимает руку. – Одна я. Так и думала.

Она так женственна, что я забыл об ее армейском прошлом. Мне хочется и дальше возражать, упирать на опасность, но какие у меня основания считать, что ей ничего не угрожает здесь? К тому же Чудовище Кугар-Крик уже не один десяток лет не показывается на глаза. И сомневаюсь, что оно вернется туда, где однажды чуть не погибло. С другой стороны… Пора перестать притворяться, что я все понимаю.

– Вот и хорошо, – радуется она. – Значит, договорились. Заедете за мной утром.

– Я еще ни на что не согласился.

– Поздно!

Знаю, с ней бесполезно спорить. Честно говоря, мне нравится мысль, что скоро мы будем с ней только вдвоем, без других посетителей вокруг.

– Кстати, вчера о вас спрашивали какие-то люди, – сообщает она.

– Вот как? Кто именно?

– Они не представились. Похожи на копов. Я их не знаю. У одного часы шли на два часа вперед – так что не местные.

– Копы? Ну, меня легко найти, я не прячусь.

– Может, дело было не в вас. Говорят, теперь ищут пуму?

– Пуму, – подтверждаю я со стоном. – Причем с пятью когтями, хотя полидактилизм у кошачьих – это шесть и более пальцев, а не пять. И я не в курсе, бывает ли он вообще у крупных кошек. Но что с того? Они способны сочинить любую теорию.

– Что мы будем завтра искать? Надеюсь, не тела? Хотя я ко всему готова.

– Нет, мы ищем Чудовище Кугар-Крик, его еще иногда называют Человеком-Пумой.

Джиллиан приподнимает бровь, не шучу ли я.

– Я захвачу ружье.

– Уверен, его давно след простыл.

– Это не для него.

– Понятно. Вы готовы сопровождать безумного профессора, но пушка не помешает?

– Типа того. Посмотрим, как вы запоете, увидев меня в шортах.

Я иду в нескольких шагах за Джиллиан. В основном потому, что в этой части ущелья можно двигаться только друг за другом. Но есть и другая причина – она не преувеличивала, хвастаясь своим видом в шортах. Но, как бы сильно она меня ни отвлекала, мне трудно справиться с тревожным ощущением. Меня не отпускает рассказ Элизабет и мрачные мысли о других происшествиях. Да и окружающая местность давит на психику. Тропа ведет вниз, змеясь между двумя крутыми склонами. Когда-то здесь бежал ручей, но он уже много лет как пересох, осталось только сухое русло.

Деревья по обеим сторонам настолько высоки, что почти круглые сутки, не считая полудня, ущелье тонет в тени.

– Мрачное место, – замечает Джиллиан.

Хорошо, что она сказала это первой, самому не хотелось нагнетать.

– Дело в нашей уязвимости и в том, что вокруг. Это ущелье прямо-таки просит устроить тут засаду.

– Все маньяки так говорят, – отзывается она со смешком.

Я не сразу понимаю, о чем она, и запоздало улыбаюсь, когда она оборачивается посмотреть на мою реакцию.

– Ага… Некоторые психологи-эволюционисты полагают, что одни пейзажи для нас психологически более приемлемы, другие менее. Это учитывают, когда делают парки. В основном ландшафтные дизайнеры не столько пытаются воссоздать природу, сколько сделать парк комфортным для людей. Небольшой водоем, открытое пространство, рощицы, чтобы было где спрятаться от крупного хищника, – вот чего искали наши предки, когда променяли джунгли на саванну. Такие пейзажи изображали средневековые живописцы, такой столетиями была планировка усадеб и поместий. А здесь все наоборот.

– Кажется, я догадываюсь, зачем сюда забралась толпа подростков. Здесь забываешь о цивилизации, о контроле – то, чего хочется после стольких лет школы.

Я пристально вглядываюсь в темень, пытаясь представить, как бы сам отреагировал, если бы заметил, что за мной кто-то следит… или что-то. Вокруг несчетное количество укромных мест, и в том, что за нами наблюдают, нет сомнения. Местные прозвали это место «Кугар-Крик» – «Ручьем пумы» лет сто назад. Сейчас пумы попадаются здесь реже, чем в других местах, – вероятно, из-за большого количества охотников, привлеченных названием. И все же я уверен, что о нашем присутствии известно всем местным хищникам.

Джиллиан останавливается, чтобы убрать за ухо темно-русый локон и отхлебнуть воды из фляжки.

– Держитесь, горожанин?

– Горожанин продирался через джунгли Белиза, когда вы прыгали с помпонами в короткой юбочке чирлидерши.

– Никаких помпонов, я играла в софтбол и в волейбол. Знаете, мне нравится бить. А что вы делали в Белизе?

– Охотился на убийц, – гордо отвечаю я.

– Серьезно?

– На кровососущих. Мы искали вид комаров, чаще других видов переносящий малярию. Я был студентом и помогал ученому, собиравшему образцы, чтобы власти потом попробовали уничтожить скопления комаров в самых опасных местах.

– И как, получилось?

– Экологическую нишу заполнил немного менее заразный вид. По статистике, мы спасли одиннадцать жизней. Потом появились более эффективные способы борьбы с насекомыми, и ситуация улучшилась.

– Интересно… – Она делает еще несколько шагов. – Сейчас то же самое?

– В смысле?

– Вы отыскали тела, теперь вот рыщете здесь… Это как поиск источника заразы?

– Я не эпидемиолог, если вы об этом. Я строю математические модели на основе биологических систем.

– Спец по общим вопросам.

– Можно сказать и так. Даже биология кажется слишком узкой дисциплиной, вот мне и пришлось придать ей экзотичности.

– Как это?

– Работая над диссертацией, я создал пятимерную среду, населил ее синтетической жизнью и добавил векторы болезней.

– Не стану даже притворяться, будто понимаю, что это значит.

– Это было довольно-таки амбициозно. Я попытался нащупать мостики между совершенно различными системами. Распространение фотки с котиком в Интернете мало отличается от распространения вируса гриппа. Я построил очень сложную, причудливую модель, а потом стал искать аналогии.

– И как, нашли?

– Очень много. Сходства не были изначально присущи этим системам, но неизбежно возникли по мере их развития. Таким же способом я обнаружил, что есть и другие жертвы в нынешней истории. Моя модель выявила некоторые неочевидные закономерности.

– Умно!

– Не вполне. Модель позволила выявить признаки мест захоронений и вероятных мест убийств, но ничего не говорит о самом убийце.

Поразмыслив, Джиллиан отвечает: