Виктория Платова - Из жизни карамели

Забыла, наверное.

Еще можно было представить чакры в виде дырчатого слива в ванне, но вантузы казались Рыбе предпочтительнее, поскольку пробивали нужные отверстия, а не канализировали внутрь всякую ерунду.

Теперь, глядя на распалившуюся Веру Рашидовну, Рыба понял, что сильно заблуждался насчет вантузов. И чакры (во всяком случае чакры Железной Леди) имеют отнюдь не сантехническое происхождение.

Тогда какое именно?..

Впав в глубокое раздумье, Рыба и не заметил, как они с Верой Рашидовной оказались в непосредственной близости от гостевой комнаты.

– Спасибо, что проводили, – сказал он, вцепившись в дверной косяк с твердой решимостью ни за что не пускать Железную Леди внутрь. – Право, не стоило… Я бы и сам нашел дорогу…

– Нисколько в этом не сомневаюсь… Вы всегда находите дорогу… К любому человеческому сердцу. А к женскому – тем более.

– Ну, не преувеличивайте! – Рыба малодушно попытался прикрыться дверью и даже нащупал пальцами спасительную защелку. Теперь оставалось лишь захлопнуть дверь, провернуть защелку хотя бы раз (а лучше – два) – и он спасен!

Но отвязаться от Веры Рашидовны было не так-то просто.

Она сунула ногу в щель и проворковала низким голосом, чем-то напоминающим голос англоязычной певицы Аманды Лир:

– Неужели не пригласите хозяйку войти?

Будь это чей-нибудь другой голос (например, франкоязычной певицы Ванессы Паради), Рыба-Молот обязательно бы устоял и захлопнул-таки дверь. Но Аманда Лир!.. Она нравилась Рыбе всегда, еще с армейских времен, когда ему – от щедрот Коляна Косачёва – обломился журнал с ее фотографией. Одноклеточный Колян нашел Аманду Лир чересчур мосластой, на такую и дрочить западло, зато Рыба был очарован ее стервозно-интеллектуальным видом. А уже на гражданке он стал счастливым обладателем диска-миньона с четырьмя песнями, одна из которых так и называлась – «Интеллектуально». Лет пять кряду Рыба хотел перевести текст, да так и не сподвигнулся, а потом какая-то скотина и вовсе замылила пластинку. А потом винил сменили аудиокассеты с дисками, и Рыба (никогда не отличавшийся постоянством привязанностей) переключился на Верку Сердючку, хор Турецкого и «Депеш Мод». Но изрядно переперченная и пересоленная, с добавлением майорана и орешков кешью Аманда нет-нет, да и всплывала в его памяти.

Вот и сейчас всплыла, удачно реинкарнировавшись в Веру Рашидовну.

Нет, внешне Вера Рашидовна нисколько не напоминала Аманду Лир (хотя обе они были блондинками) – но голос…

Его низкий, завораживающий тембр на секунду парализовал волю Рыбы к сопротивлению, и этой секунды оказалось достаточно, чтобы Железная Леди прошмыгнула в комнату и закрыла за собой дверь: даже не на два, а на три оборота защелки.

– Я не слишком навязчива? – плотоядно улыбнувшись, спросила она.

И Рыба, которому страшно хотелось сказать «слишком, еще как слишком!», на секунду пожалел, что он не женщина. Будучи женщиной, Рыба-Молот мог сослаться на головную боль, магнитные бури, перепады давления, досрочную (или – наоборот – плановую) менструацию, отсутствие спирали и контрацептивов. Да мало ли на что ссылается женщина в надежде избежать соития! В умеренно гиперсексуальной юности Рыбы бывали случаи, когда ему отказывали:

– из-за дисфункции яичников (как-то связанной с приливами и отливами, в свою очередь связанными с фазами Луны);

– из-за Великого поста;

– из-за не -прохождения в Госдуму экологической партии «Кедр»;

– из-за кончины любимого домашнего животного, угнетающе подействовавшей на либидо;

– из-за долгоиграющего траура по гонщику Айртону Сенне, актеру Джеффу Бриджесу и Махатме Ганди, который ни в каких представлениях не нуждался;

– из-за астропрогноза на ближайшую декаду;

– из-за приема барбитуратов (слабительного, мочегонного, кровеотхаркивающих и кроверазжижающих средств);

– из-за астральной связи с персонажем фильма ужасов Фредди Крюгером, он очень-очень ревнивый.

Экологическая партия «Кедр» на пару с Фредди выглядели в этом контексте особенно оскорбительно, а актер Джефф Бриджес и вовсе пребывал в добром здравии, – но не это смущало Рыбу-Молота. А то, что никто из потенциальных подруг не отказал ему по причине его собственного, Рыбьего несовершенства. Бабы, они – хитрые, – учил Рыбу Колян Косачёв, – всегда просчитывают возможность запасного аэродрома. А ты, Санек, и есть запасной аэродром. Ты у них остаешься на крайний случай, если уж такие, как я, кончатся.

Очевидно, Колян имел в виду свою брутальность, харизматичность и мачизм – в пику бархатовским мягкости и спокойствию. С возрастом, правда, мягкость и спокойствие перекочевали в разряд достоинств. И отказов со стороны женщин стало меньше. Но и форсирования событий и сексуальной ненасытности особенно не наблюдалось. Похоже, им больше нравилось выводить Рыбу в свет и повсюду мелькать с ним, как со своим собственным мужчиной, чем предаваться любовным утехам в уединении спальни. Так было с Кошкиной и Рахилью Исааковной на закате супружеской жизни.

Вера Рашидовна, к немалому удивлению Рыбы-Молота, демонстрировала совсем другой тип поведения:

– …Так я не слишком навязчива, дорогой мой?

– Не слишком, – промямлил он, судорожно ища правдоподобную и уважительную причину для подавления идущего от Железной Леди импульса.

Но в голову, как назло, не приходило ничего, кроме приснопамятной экопартии и Фредди Крюгера. Которого (во избежание репутационных потерь) необходимо было заменить на персонаж женского пола. Невесту Франкенштейна, к примеру. Или знойную мамахен из семейки Адамсов.

Да нет, это просто дичь! Причем бездумно и на скорую руку поджаренная на костре – без соли, специй и пряностей.

В ту же самую секунду в голове Рыбы всплыл забойный рецепт приготовления диких голубей под сливочным соусом. И, отвлекшись на него, он пропустил момент перехода Верой Рашидовной демаркационной линии.

Теперь фронтальная часть Рыбы-Молота находилась всего лишь в полуметре от фронтальной части Железной Леди, и это расстояние продолжало неумолимо сокращаться. А Рыбе оставалось безвольно следить, как оперативные части противника занимают стратегические высоты и продвигаются в глубь территории, не встречая сколько-нибудь значительного сопротивления. А встречая сплошной коллаборационизм и готовность пресмыкаться перед оккупационными властями за пайку хлеба и пинту молока.

Нет, она очень даже ничего, фигуристая, и мордашка симпотная, глазки, губки, то-се… а-а… либен клейне Габи!.. – молнией пронеслось в голове Рыбы-Молота, и коллаборационистские низы тотчас завибрировали. А когда Рыба вспомнил о том, что еще никто в жизни не домогался его с такой настойчивостью, вибрация усилилась.