Виктория Платова - Из жизни карамели

Тем не менее Рыба-Молот понял советы правильно, претворил их в жизнь со всей возможной обстоятельностью и был награжден затяжным, как летние муссоны, оргазмом Веры Рашидовны. Сила его была настолько велика, что обоих любовников оторвало от ковра, покружило по комнате минуты три и бросило на деревянную кровать под балдахином. От удара у кровати подломились ножки, а рухнувший балдахин едва не придавил склеенные тела насмерть.

– Ох…еть! – позволил себе авторское отступление Гоблин.

– Именно, – отозвался Рыба-Молот, пытаясь отцепить от себя Веру Рашидовну.

Но Вера Рашидовна отцепляться не собиралась. Напротив, еще крепче прижалась к Рыбе, задавшись целью задушить его в объятьях.

– Чего делать-то? – телепатировал Рыба Гоблину.

– Под сраку коленом и пусть катится на х. й, – ответствовал создатель «Шматрицы».

– Срака с другой стороны. Так просто не дотянешься!

– Намекни, что хочешь трахнуть ее рачком!

– Рачком уже было.

– А непосредственно в сраку?

– Ну, не знаю… – Анальный секс Рыба-Молот не практиковал ни разу, хотя всегда мечтал попробовать и даже подкатывался с грязными предложениями к Кошкиной и Рахили Исааковне. Рахиль Исааковна обозвала мужа извращенцем и не разговаривала с ним два с половиной дня. А Кошкина поступила еще коварнее – она просто пересказала гнусные фантазии Рыбы Палкиной и Чумаченко. И те (в очередную встречу в Доме кино) высказали все, что думают о мужской низости и мерзости, выпив при этом в три раза больше водки, чем обычно.

За банкет, как водится, заплатил Рыба.

Но этим дело не закончилось. Каждому, кто проходил мимо их столика (а среди проходящих были довольно известные личности: менты из знаменитого сериала про разбитые фонари, оператор фильма «Собачье сердце», актриса Зинаида Шарко и прочие), Палкина с Чумаченкой сообщали:

вот сидит пакость рода человеческого. Зверь в людском обличье. Плюйте в него, православные!

Плюнуть никто не решился, а между Рыбой и Кошкиной состоялся неприятный разговор, по обыкновению завершившийся полной капитуляцией, заверениями в том, что ничего дурного он в виду не имел, и совместным поеданием наскоро приготовленных конфет с ромовой пропиткой.

Две неудачные попытки – уже тенденция, решил впоследствии Рыба и к теме анального секса больше не возвращался.

И вот теперь она всплыла снова.

– А этот-то чего советует? – Рыба кивнул в сторону галлюциногенного Луиша Фернандеша, отчаянно жестикулировавшего на обломках балдахина.

– Всякую х. йню, даже переводить тебе не стану. Говорю же, трахай ее в сраку, и дело с концом!

– А вдруг не согласится?

– Ты, блин, мужик или где?

Рыба вздохнул, попутно удивившись, как это благое желание избавиться от липучки Веры Рашидовны трансформировалось в совсем не благое «трахнуть в сраку». Но все же – по причине мягкости сердца и неожиданной твердости совсем другого места – решил испытать судьбу в третий раз.

– Кисонька, – шепнул он Вере Рашидовне на ухо. – Как ты смотришь… э-э… на некоторые элементы не совсем традиционного секса?

– Обожаю!!! – утробным голосом взревела Железная Леди.

– К примеру… если я… э-э… воспользуюсь твоей сахарной попкой… попочкой?..

– Обожаю!!! Тащусь! Прелесть, что такое! Сама тебе хотела предложить, душенька моя! О, как ты прекрасен, как прекрасен!

– Ох…еть! – крякнул из будки синхронистов Гоблин. – Спиши адресок завода, где таких б…дей клепают! Воспользуюсь обязательно.

– На заводе таких не клепают. Индпошив! – заметил Рыба, неожиданно втянувшись в обсуждение сексуальных достоинств Веры Рашидовны. – Чего дальше-то делать?

– Ставишь раком и впендюриваешь.

– Угол впендюривания?

– Ну ты совсем ох…ел, я тебе кто, геометр Феллини, нах?

Какого именно Феллини имел в виду Гоблин, Рыба-Молот так и не понял. Но вряд ли это был тот самый Феллини, который снял фильм «Сладкая жизнь». Кошкина потащила Рыбу смотреть «Сладкую жизнь» в рамках ретроспективных показов «Фестиваля Фестивалей» – и он пошел даже с некоторым воодушевлением, купившись на кулинарное название. Но, как и в случае с еще одним кинематографическим шедевром – «Большая жратва», фильм оказался грандиозной обманкой.

«Наё…кой», – как выразились бы Колян Косачёв и примкнувший к нему Гоблин.

Ничего особо кулинарного и ценного с точки зрения расширения профессионального кругозора в нем не было.

– …Тут другая жопа… – после небольшой паузы произнес всезнающий Гоблин.

Рыба-Молот инстинктивно оглянулся в поисках дополнительных задниц, но ничего похожего на них не нашел. Исключая саму ситуацию, естественно.

– Вообще-то – она одна.

– Х..й знает, получится ли насухо.

– А ты бы что рекомендовал?

– Для начинающих я бы рекомендовал вазелин «Норка».

– А этот-то чего советует? – Рыба снова обратил взор к синьору Барбозе, переместившемуся с обломков балдахина на покосившуюся спинку кровати.

На этот раз Гоблин не стал манкировать обязанностями синхрониста и выразился в том духе, что сначала нужно ввязаться в драку, а там видно будет.

Спустя довольно непродолжительное время, общими усилиями и при непосредственной помощи податливой, как воск, Веры Рашидовны, Рыба получил наконец возможность осуществить все свои гнусные мечты.

И – едва не улетел к звездам.

В самом прямом смысле этого слова: перед его взором проплыли туманности Лисий Мех и Подбитый Глаз, пронеслась туманность Бегущий Цыпленок. Чудом избежав всасывания в черную дыру, Рыба-Молот выскочил в районе Кассиопеи. И тут же увидел болтающийся без дела звездолет «Заря». И экипаж четырнадцатилетних отроков, в полном составе приникший к иллюминаторам.

– Низзя! Зась! – просемафорил им Рыба. – Детям до шестнадцати!

И волевым усилием схлопнул картинку.

Уход Веры Рашидовны он запомнил смутно. Вернее, это не был уход в классическом смысле слова: науськиваемый Гоблином, Рыба просто выставил Железную Леди за дверь, окатив градом отборных ругательств. Вера Рашидовна впрочем не обиделась. Ругательства отнесла к особенностям темперамента «душеньки», ежесекундно благодарила и повторяла как заведенная, что в жизни не испытывала столь ярких переживаний, духовных и телесных. И что Рыбу-Молота нужно отлить в золоте и поставить на центральных площадях всех мировых столиц. Напоследок обозвав скромнягу Бархатова «своим повелителем» и намекнув на множество прекрасных и упоительных мгновений, которые ждут их впереди, Вера Рашидовна удалилась.

Унося в волосах измочаленную орхидею.

Оставшись один, Рыба сел подсчитывать убытки.

Во-первых, он (неоднократно и всеми доступными способами) совратил чужую жену.