Артур Строгов - Правозащитник

Тем не менее Аланьев-младший протянул нашему герою руку, чтобы поприветствовать его, но Белосельский сделал вид, что не замечает этого жеста.

— Мы хотели встретиться с Вами еще на прошлой неделе, — небрежно произнес Дмитрий Аланьев, — когда Вы приезжали в один из моих банков…

— Мне тем более приятно, что наши желания совпали. Очень удачно, что мы сегодня с вами встретились, — отвечал с ледяным достоинством Белосельский, — для начала я хотел бы вас поздравить с удачной сделкой, в результате которой вы приобрели почти треть акций. С учетом выкупленных акций через вашу основную фирму, вы являетесь обладателями блокирующего пакета акций «Оптимус Банка».

Второй раз Аланьева удивили неожиданные нотки в этом «поздравлении».

— Нам с братом сказали, что Вы приезжали в «Оптимус Банк» потому, что нашли французского инвестора…

— Не совсем так. Видите ли, я приезжал с другой целью. Я тоже хотел купить акции.

— Какие акции? «Оптимус Банка»?

— Нет, вашей основной фирмы, которая контролирует не только «Оптимус Банк», но и другие предприятия.

Это заявление оказалось настолько неожиданным для обоих олигархов, что сначала они оба почти онемели от изумления. Причем Аланьев-старший просто невежливо засмеялся, а младший брат вновь стал поглаживать бороду с ядовитой усмешкой.

— Вы шутите, как я вижу, — заметил Аланьев-старший.

— Разве я похож на шутника? — осведомился Белосельский с удивительным апломбом.

Его взгляд — твердый и холодный как клинок — словно пронизывал незримым оружием. Он стоял перед обоими братьями — гордый, надменный и непоколебимый как скала, намереваясь ответить достойно.

— Наша фирма не продается. Это наш семейный бизнес…

— Мне знаком бизнес одной семьи и то, как вы поступили…

Намек прозвучал достаточно понятно, и Аланьев-старший закусил губу.

— Будьте добры дать более четкие объяснения Вашим словам, — вмешался младший брат, беря второй бокал с розовым шампанским, — и поясните, какие группы… интересов Вас поддерживают?

— В этом нет нужды. Нет никаких других групп интересов. Я действую от собственного имени.

— Мне кажется, — зловещим тоном наконец произнес Аланьев-старший, собравшись с мыслями, — что здесь не очень удачное место для переговоров… тем более для обсуждения таких вопросов, как продажа бизнеса.

— Возможно, но здесь мы можем хотя бы вкратце обсудить некоторые детали… Видите ли, учитывая то, что вы не знаете меня, я пропущу мимо ушей ваши замечания. Я всегда добиваюсь своей цели. И если я завел с вами разговор о покупке вашего предприятия, то у меня есть для этого все основания.

— Вы отдаете себе отчет в своем заявлении? — спросил Аланьев-младший, который, окончательно покончив с шампанским, решил прийти на помощь брату.

— Разумеется.

— Такие заявления, — продолжал Аланьев-младший, — чрезвычайно опасны для людей, которые их делают.

Белосельский улыбнулся.

— Вам, вероятно, шампанское бросило в голову, — невозмутимо отвечал наш герой, — все, что Вы говорите, верно с точностью до наоборот… Эти Ваши слова чрезвычайно опасны для тех, кто их произносит. Но, учитывая, что Вы не знаете, кто я и каковы мои возможности, я готов их забыть и простить.

Аланьевы поняли, что дело приобретает серьезный оборот.

— Здесь не место для подобных бесед.

— Хорошо, я приеду в любое другое место… Давайте назначим конкретную встречу.

— А если мы откажемся вести с Вами переговоры?

— Что ж, боюсь, что вам не уклониться от встреч со мной. Поэтому я буду любезно настаивать на такой встрече.

— Вы опираетесь на Ваше военное агентство! — воскликнул Дмитрий Аланьев. — Вчера у министра мы как раз обсуждали возможность его закрытия.

— Даже если это агентство закроется, у меня все равно останутся все ресурсы и возможности. Поверьте мне.

Аланьев скептически поднял брови.

— А если мы не договоримся?

— Вы же разумные люди, — насмешливо отвечал Белосельский, — если приложить некоторые усилия, можно всегда прийти к консенсусу.

— К какому же? — высокомерно вскричал Аланьев-старший, начиная терять терпение.

— Если выбирать между тюрьмой и банкротством, то последнее, пожалуй, более снисходительно как подарок судьбы… Я уж не говорю про полное забвение.

Все это было сказано очень мягким тоном, и посторонний наблюдатель никогда бы не подумал, что перед ним заклятые враги.

Братья Аланьевы затряслись от ярости. Впрочем, старший близнец Дмитрий быстро взял себя в руки и попросту повернулся спиной, желая увести младшего брата прочь. Подошел сенатор.

— Как успехи? — спросил он.

— Пожаловаться не могу. Жду, пока господа Аланьевы выберут в своем рабочем графике один день для наших переговоров.

— Это верно, — отвечал Аланьев-младший, — поэтому Вы не возражаете, если я скажу на ухо пару слов нашему будущему партнеру?

— Не возражаю, — усмехнулся сенатор.

Аланьев-младший отвел Белосельского в сторону и с явной угрозой спросил:

— Вы понимаете последствия всего сказанного?

— Я думаю, что это Вы не осознаете всей серьезности положения.

— Вы хотите, чтобы мы перешли к решительным действиям?

— Если Вы намекаете на Ваши батальоны Росгвардии, которые Вы практически купили, или Вы полагаетесь на Ваших наемников, то мне это смешно, ибо это не может причинить никакого вреда.

— Неужели?

— Именно так.

— Вы открыто угрожаете нам?

— Вы же сами вели себя подобным образом с некоторыми людьми… Все эти предприятия, которые Вы закрыли, фиктивные банкротства, а затем покупка по заниженным ценам заводов и фабрик, я уж не говорю про многое другое. Ваши действия вредят не только людям, но и всей экономике в целом.

— О чем Вы?

— Убедите брата уступить мне. Мои ресурсы и возможности позволяют мне выйти победителем практически из любой схватки. Я осведомлен о каждом Вашем шаге. Я буду всегда на ход впереди, как в шахматах.

— Это мы еще увидим.

Белосельский снова усмехнулся.

— Видимо, придется преподать Вам урок.

Аланьев-младший не дослушал и бросил лишь один взгляд, который словно унаследовал от змеи — полный желчи и раздражения.

Белосельский остался невозмутим и снова подошел к сенатору Д*** с какой-то банальной фразой.

Вторая встреча Орлановых с Белосельским прошла на более дружеской ноте. Несмотря на явное предубеждение Николая, предубеждение, которое он, впрочем, и не желал ни от кого скрывать. Тем не менее, в глубине души Николай признавал, что Белосельский незаурядная личность. По своему воспитанию, образу мыслей, некоторым замечаниям Орланов угадал в нем истинного джентльмена и ценного делового партнера, но все же Николая терзали смутные сомнения. С какой стати постороннему человеку помогать их семье? Какая от этого выгода? Правда, полковник Сафронов упомянул вскользь, что к Белосельскому нельзя подходить с «обычной меркой», намекая на нетипичные, почти рыцарские поступки, на которые сегодня практически никто не способен.