Семен Данилюк - Законник [сборник]

— Да что стряслось-то!? — взмолилась она.

— Отравили их, Вера, — сообщил Стремянный.

— Совсем?! — охнула официантка.

— Не совсем, но насмерть, — неловко сострил Матусенок. — И по времени выпадает на ваш ресторан.

Щеки официантки пошли нездоровыми пятнами, губы злобно искривились.

— Тогда наверняка рыжая прошмандовка! Она мне сразу не глянулась, — выпалила она.

Стремянный и Матусенок предвкушающе переглянулись. Новую посетительницу Вера приметила, едва та вошла в зал. Щуплая, в джемперочке, потертых джинсиках, с облупленным носиком, рыжеватая мальчиковая стрижка «гаврош». Ничего примечательного. Пичужка и пичужка. Но — шустрая! Появилась, огляделась и — прямиком к этому столику. Подсела и что-то бойко защебетала.

Разговора Вера не слышала, — оформляла заказ. Но за столиком наблюдала, — все-таки Вадим заинтересовал и даже начала подумывать, не пригласить ли к себе на ночь. И тут вдруг конкурентка. Пичужку, по мнению Веры, ребята не ждали и, скорее всего, знакомы с ней не были. Но с приходом ее оба оживились. Заметила, что она протянула им какую-то купюру. От денег, видела, отказались. Но после этого поднялись и пошли к выходу, оставив девушку за столом. Присутствовавший при разговоре швейцар припомнил: точноточно. Вышли на крыльцо, поозирались. Когда вернулись в фойе, один другому бросил: «Наверное, удрал». По прикидке официантки, отсутствовали две-три минуты. Виски оставалось недопитым.

— Идеальная возможность подсыпать азалептин, — прокомментировал для Матусенка Стремянный. — Брось порошок и помешивай себе соломинкой. Никто и внимания не обратит.

Когда ребята вернулись за столик, Вера подошла взять заказ у новой клиентки, но та отмахнулась: «Отвянь, шалава!» («На себя б посмотрела»!) Приподняла стакан с минералкой, произнесла что-то вроде тоста, под который все трое выпили. Потом глянула на часы, вскочила всполошено, махнула и выбежала в фойе. Вадим еще крикнул вслед: «Мы догоним!» Вынимал ли при ней Костя деньги, не помнит. Швейцар пигалицу тоже вспомнил. Больше потому, что не сдала потертую искусственную шубку в гардероб, а дерзко кинула перед ним: «Посторожи, дедок!» («Дедка нашла, прошмандовка»!), — а по выходе швырнула скрученную десятку. Видно, не густо с деньгами, если в кармане десятку крутит. Но куда пошла, выйдя из ресторана, ждал ли ее кто на улице, швейцар внимания не обратил, — обслуживал клиентов.

Стремянный побеседовал с остальным персоналом. Но больше никто рыженькую не запомнил. Похоже, в ресторан зашла в первый и, скорей всего, в последний раз.

После ее ухода мужчины попросили счет, расплатились. На все про все ушло минут пятнадцать.

Но вот что Вера подметила, — клиенты, до того искрившиеся, подшучивавшие, флиртовавшие, вдруг разом отяжелели и уходили, покачиваясь и словно спотыкаясь, хотя так на двухстах пятидесяти граммах и остановились. Даже головами мотали, будто силясь понять, откуда что навалилось.

— Стало быть, сомнений, что отраву подлила эта неустановленная девица, нет? — задумчиво уточнил Гулевский.

— Если исключить официантку, то больше некому, — Стремянный потянулся к рюмке. — Официантку «пробили». Мать-одиночка, квартирка в спальном районе, в ресторане с момента открытия. Кроме мужиков, что изредка водит домой, другого криминала за ней не замечено. Да и работала допоздна.

— Что за купюру совала рыженькая?

— Скорей всего, какая-то «набитая» легенда, чтоб убрать клиентов из-за столика. Что-нибудь вроде таксиста либо приставучего «извозчика», которого доблестные джентльмены должны спровадить. Мол, договорилась за одну цену, а вымогают больше.

— Как версия, возможно, — согласился Гулевский. — Но — дальше? Выйдя из ресторана, ребята, вместо того, чтоб идти к метро, что в пяти минутах, побрели по безлюдной парковой тропинке, по которой, кроме Товарищества, никуда не придешь. Девица повела?

— Скорее задала направление. Могла сказать, что живет в Товариществе, пригласила и пообещала встретить у входа, — Стремянный с сомнением почесал подбородок. — Не совсем же дура, чтоб идти вместе с отравленными. Все-таки могут перед смертью успеть шейку переломить. Нет, если шла, то следом.

— Если шла? — недоуменно повторил Гулевский. — Так если не шла, то и затевать было не с чего. Сама ли, кто другой по ее наводке, но — цель очевидна: дождаться, когда упадут, и ограбить. Вот Котьку и. дождались. Что тебя здесь скребет?

— Все! — рявкнул Стремянный. Извиняющеся поднял ладони. — Все не сходится. Начать с Котьки. Практически трезвый, нафарширован деньгами, знает, что ждут дома. А Котька, между прочим, однолюб. Не в папеньку, — съязвил он. — И поперся искать приключения. Вадька, тот да. Хоть и женатый, но — юбочник. Тот запросто мог увязаться. Но если б один пошел.

— Если бы, — мечтательно протянул Гулевский. Если б Костя пошел к метро, то упал бы на людях. И это был бы шанс.

— Да и с девкой этой полная несуразица! — в сердцах признал Стремянный. — Вошла в огромный зал и — тут же, нате, бросилась, — лучших друзей встретила. Может, конечно, и впрямь просто глаз на них положила, а отраву решилась подсыпать, когда пачку денег узрела. А скорее, заранее знала, к кому шла. Моя основная версия, что девица эта — из клофелинщиц. А в зале сидел наводчик. Увидел деньги, высвистал пособницу.

— Ну-ну, — поторопил Гулевский.

— Но и тут не сходится! — Стремянный пристукнул по столу.

— Азалептин-то — не клофелин. Это с клофелином, пока начнет действовать, успеешь клиента куда угодно заволочь. А дальше обчищай сонного. Азалептин — мощный паралитик! Счет не на часы — на минуты! Какое ж надо точечное попадание, чтоб его дозировать! То есть рассчитать, какая доза через сколько начнет действовать, и быть уверенным, что за это время клиенты уйдут из ресторана и окажутся в зоне ограбления. Просто снайпер получается. Да отвлекись на что другое официантка, десяток лишних минут задержала с расчетом, и «отрубились» бы прямо в ресторане. И тогда двойное убийство — не шуточки! — оказывается бессмысленным. В ресторане у всех на виду карманы не обшаришь. Не маньячка же она.

— Что ж она, азалептин с клофелином перепутала? Пораспихала где попало по карманам.

— Да, все на соплях, — удрученно кивнул Стремянный. — Кроме одного: только эта девица, и никто другой, подсыпала яд. И она или неведомый ее подельник ограбили Костю. А значит, надо ее сыскать.

Он задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.

— Или ждать следующих отравлений, — предположил Гулевский.

Стремянный аж вздрогнул, — настолько совпали их мысли.

Как раскрываются тяжкие преступления? Чаще — сразу, по горячим следам. Порой — в результате длительного, скрупулезного поиска и анализа улик. А бывает — раскрытие выглядит фартом, даром судьбы. Но, как и во всяком деле, случайная в глазах завистников удача выпадает тому, кто ее добивается.