Анжелика Бронская - Лето у моря (сборник)

— Простите, когда? — резко перебила его Миранда.

— 28 июня, — повторил Пьер. — Сразу после похорон Николь Леруа. И прошу вас, мадемуазель, более не прерывать меня. Данное завещание представляет собой последнюю волю графини и, соответственно, аннулирует все предыдущие завещания, если таковые имеются. С вашего позволения, сразу перейду к сути и оглашу резолютивную часть. С полным текстом вы вправе ознакомиться в любое время. Но если вы настаиваете, я зачитаю все целиком…

— Не стоит, — сказал Николя, — переходите к главному.

— Что ж, тогда это вообще не займет много времени. Все свое движимое и недвижимое имущество, включая акции компании, которое оценивается в общей сложности в 37 миллиардов франков, мадам графиня завещала своему другу и бессменному вице-президенту LeroyEnterprise — Николя Мартену…

После этих слов Пьера наступила тишина. Несколько мгновений мы напряженно вслушивались, но за дверью ровным счетом ничего не происходило. Когда же появится загадочный месье Икс? Почему молчит Миранда? От волнения я искусала все губы.

— Боюсь, всё не совсем так, — вдруг раздался звенящий голос Миранды. — Мне очень жаль, месье Николя, разочаровывать вас, но это завещание будет оспорено как нарушающее права законных наследников…

Вот оно! Началось!

— И кем же оно будет оспорено, мадемуазель? — спокойно спросил Николя.

— Мною, — ответила Миранда, и мы услышали какой-то шорох. — Месье адвокат, прошу ознакомиться с этими документами. Именно они предоставляют мне законное право наследования, поскольку я являюсь родной сестрой погибшей Николь Леруа.

В немом изумлении я и бабушка посмотрели друг на друга.

— Ты не говорила, что у тебя есть сестра, — прошептал Лекс.

— Нет у меня никакой сестры, — ошарашено ответила я. — Бабуля, что она говорит?!

— Ну хватит, — решительно сказала бабушка, — пора прекращать этот маскарад.

Подняв голову, графиня Леруа распахнула дверь и стремительно вошла в конференц-зал. Мы с Лексом последовали за ней и сразу же увидели Миранду, которая, вся в черном, сидела спиной к кабинету. Напротив нее — Николя. Пьер стоял во главе стола, изучая какие-то бумаги. При нашем появлении Пьер поднял голову, Миранда инстинктивно обернулась и не смогла сдержать изумленного вскрика:

— Как?!

— Да вот так, детка. Здороваться с тобой я не намерена, надеюсь, ты догадываешься, почему, — бабушка прошествовала к своему креслу и величественно опустилась в него. — Пьер, а ну-ка дай сюда эти бумажки!

А я во все глаза смотрела на Миранду. Она медленно встала со стула и сделала шаг в моем направлении.

— Ты жива?! Николь, это же чудо!

И тут она увидела Лекса. Выражение фальшивой радости на лице Миранды резко сменилось неприкрытой яростью.

— Миссис Эштон, не стоит больше притворяться, — сказал Лекс, обнимая меня за плечи. — Николь уже все знает.

Развернувшись, Миранда неожиданно побежала к выходу, где лицом к лицу столкнулась с Перреном.

— Вернитесь на место, мадам Эштон, — приказал комиссар. — Эту комнату вы покинете только в моем сопровождении.

— Ублюдок… — прошипела Миранда, но к столу все же подошла. Села на стул, вытащила сигареты из сумочки и демонстративно закурила.

— Боже мой, — раздался голос бабушки. — Вот это сюрприз. Я думала, такое возможно только в дешевых сериалах. Николь, иди сюда.

Я подошла к ней, и бабуля протянула мне несколько сложенных листов бумаги, пожелтевших от времени.

— Читай вслух, внученька, и покончим с этой грязной историей!

Я развернула письмо и начала читать вслух написанные от руки строчки:

«Моя дорогая девочка! Не знаю, сможешь ли ты простить меня, но очень хочу, чтоб хотя бы после моей смерти ты узнала правду о себе, обо мне и о маме. Семья, в которой ты сейчас живешь, — твоя приемная семья. Тебя удочерили почти восемнадцать лет назад, забрав из приюта Девы Марии, куда ты попала без году от рождения, и я в этом виноват как никто другой. Постарайся понять меня, своего отца, хотя есть вещи, которые ни понять, ни принять невозможно. Если ты читаешь это письмо, значит, в живых меня уже нет. Искренне верю, что настоятельница приюта, сестра Адель, сдержала слово, передав конверт с моим письмом и твоим подлинным свидетельством о рождении твоей новой семье. А к тебе эти бумаги должны попасть только в случае смерти твоих приемных родителей. Такова была моя отцовская воля.

Как ты уже, наверное, прочитала в свидетельстве о своем рождении, меня зовут Жан Робер, твою маму звали Бланш Маршаль. Мы поженились рано, едва нам исполнилось восемнадцать. Родители мои, твои бабушка и дедушка, были против нашего брака, так как Бланш была сиротой, а до встречи со мной вынуждена была сама зарабатывать себе на жизнь. Не буду писать плохого о твоей матери, ни к чему это. Мы с ней уехали из Марселя, где остались мои родители, и поселились в Париже. Я рисовал, а Бланш подрабатывала в ночном кабаре. Вскоре мне повезло: мои картины, которые я выставлял на набережной Сены, случайно заметил один парижский критик, они ему понравились, и уже через несколько дней я оказался при хорошей работе, в одной престижной художественной галерее. Дела наши пошли на лад, и мы смогли даже снять небольшую квартирку, чему были несказанно рады. Так прошло пару лет. Мы с твоей мамой старались накопить как можно больше денег, чтобы купить домик с садом и завести детей. Но тут у нас родилась ты, Миранда. Кстати, я умолял настоятельницу оставить это имя тебе, ведь я назвал тебя так в честь своей матери, Миранды Робер, ныне уже покойной. Верю, сестра Адель и в этом сдержала данное мне обещание. Надеюсь, твоим приемным родителям по душе пришлось это имя, и они не стали его менять. Но как бы там ни было, как бы тебя сейчас ни звали, знай, что в действительности ты урожденная Миранда Робер, моя дочь.

Однако я отвлекся… Тебе исполнилось всего пять месяцев, когда я устроился на работу в поместье графини Леруа. Это одна из самых богатых женщин Франции. А дальше случилось то, о чем я и подумать не мог: в меня влюбилась дочка графини, молоденькая девушка, которой я преподавал рисование, Доминик. Можешь осуждать меня, доченька, но я не смог устоять перед таким искушением. Да, я любил твою маму, но деньги семейства Леруа начисто лишили меня разума, и я увлекся этой девушкой. Я подумал о том, что могу развестись с твоей мамой, жениться на дочери графини, и моя семья, ты и Бланш, смогут жить безбедно до конца своих дней. Разумеется, Доминик я не сказал о том, что уже женат и имею ребенка. Но когда я поделился своими планами с твоей мамой, она пришла в бешенство. Ничего и слышать не хотела о разводе. Однако я был настойчив и, в конце концов, уговорил. Мы подали на развод, а Доминик тем временем настояла на нашем побеге. Уверяла, что это единственный способ добиться согласия ее матери на наш брак. И я увез ее из замка в Париж. Буквально сразу же выяснилось, что Доминик ждет ребенка. Я снял комнату в одном из районов Парижа, где поселил Доминик, и разрывался между ней и вами. Так как у нас с мамой был ребенок, суд все время откладывал наш развод, настаивая на примирении и сохранении семьи. Поэтому я никак не мог жениться на Доминик, а время родов неумолимо приближалось. В результате Доминик умерла, родив мне еще одну дочку, твою сестру.