Алан Брэдли - Красавиц мертвых локоны златые

– Или? – переспросила я. Я вспомнила его слова, что идея может быть самой вероятной возможностью.

– Или, – продолжил Доггер, – его поместили туда, когда все были в церкви.

– Конечно же! – воскликнула я. – Его не охраняли, пока мы были в Святом Танкреде?

– Верно, – ответил Доггер. – Хотя я попросил леди из алтарной гильдии присматривать за тортом в наше отсутствие.

– Но зачем? – спросила я. – Ты ожидал… инцидент?

– Вы припоминаете, что выдвигалась теория, – Доггер очень аккуратно подбирал слова, – что на кондитерское изделие может быть совершено нападение со стороны кое-каких… э-э-э… юных нарушителей?

Во множественном числе слово «нарушители» звучало зловеще.

– Мной? – переспросила я. – Я в шоке, что кому-то это могло прийти в голову.

И тут меня осенило: «О! Конечно. Ты имеешь в виду Ундину, верно?»

– Это не более чем теория, мисс Флавия.

Он шутит? Иногда я сомневаюсь.

Но сейчас в моем мозгу что-то зашевелилось, словно древесный червь, которому надоело грызть ствол и который пристрастился к нервным клеткам.

Как там говорила миссис Мюллет? Я приложила палец к виску и попыталась мысленно воспроизвести ее голос.

«Одни принесли стулья из приходского зала, другие – цветы, третьи пришли чинить телефон, кто-то шесть раз приносил телеграммы. Были еще молочник, мясник, пекарь…»

«И изготовитель свечей», – пошутила я.

– Благослови вас Господь, миссис Мюллет, – сказала я вслух.

Почему я ее не слушала? Разве подозреваемым не оказывается всегда самый маловероятный персонаж?

– Постой, – сказала я Доггеру. – Мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук были на свадьбе или на приеме? Я тогда не была с ними знакома и не узнала их. Ну, может, обратила бы внимание на мисс Стоунбрук, но явно не на мисс Персмейкер.

– Нет, – ответил Доггер. – Я тоже об этом подумал.

– Артур У. Доггер повергает партнера в прах. – Я рассмеялась.

Хотя временами мне было неловко использовать имя Доггера и его «отчество», как он однажды поименовал его, я подумала, что наше партнерство позволит одноразовое нарушение протокола.

– Артур У. Доггер был повержен в прах далеко не один раз, – отозвался он.

Говоря о себе в третьем лице, Доггер как-то ухитрился дистанцироваться от моего возможного оскорбления. Я составила ошибочное мнение? Вред уже причинен? Я нарушила невидимый барьер, который уже не восстановить?

– Извини, Доггер, – выпалила я. – Это было необдуманно с моей стороны. Больше так не буду.

– В таком случае вы никогда не сможете произносить вслух название предприятия, которое мы так недавно организовали, – ответил он, бросая несколько сухих помидорных веточек в корзину.

Я продемонстрировала отсутствие сообразительности тем, что у меня отвисла челюсть.

– «Артур У. Доггер и партнеры, – добавил он. – Осторожные расследования». Звучит мило, не так ли?

Как мне захотелось его обнять! Как мне захотелось излить на него свою привязанность!

Но я уже знаю, есть времена, когда ни в коем случае нельзя поддаваться порыву. Полагаю, это и есть то, что подразумевается под самой идеей «быть британцем»: контролировать себя ради всеобщего блага, заменять крепкие объятия словами поддержки.

– Пип-пип, – сказала я Доггеру, одобрительно поднимая большие пальцы и начиная недолюбливать себя с новым, откровенно пугающим чувством.

Мои мысли разлетелись, словно шарики по полу, и я отчаянно пыталась их собрать.

Список, Флавия. Думай о списке.

На самом деле списков было два: один, который дала мне мисс Трулав, и второй, который может быть у Синтии Ричардсон, но которым она не поделилась. Может, она сделала это специально?

Нужно вернуться в дом приходского священника, и как можно быстрее.

Когда я нашла Синтию, она сидела на могиле на церковном кладбище.

– Наслаждаетесь осенней погодой? – радостно полюбопытствовала я.

– О! Флавия! Ты напугала меня до чертиков!

– Извините! Мне следовало окликнуть вас издалека. «Глэдис» научился скользить бесшумно, как сова.

– Я просто сидела и размышляла, – объяснила Синтия. – Тут стало ужасно спокойно с тех пор, как уехали студенты-теологи. Этот дом никогда не будет прежним без них.

– Вам одиноко? Трудно поверить. По сравнению с вами даже пчела выглядит лентяйкой.

– Мне нужно сделать так много всего, – сказала Синтия. – Например, список, который ты у меня попросила. У меня просто не было возможности…

– Все в порядке, – перебила я. – Мисс Трулав уже дала мне почти все, что я хотела.

Разговор будет непростым. Я не могу рассказать Синтии о пальце в свадебном торте. Если не считать Фели и Дитера, не уверена, кто еще знает. Мы очень быстро выпроводили Фели в свадебное путешествие, а доктор Дарби наверняка хранит профессиональное молчание.

Последнее, чего мне хочется в этом мире, так это то, чтобы Колли Колльер узнал, что тело его матери осквернили. Хотя расчленение трупа – это запутанное преступление само по себе, надеюсь, мне никогда не придется докладывать об этом случае.

С Синтией надо быть настороже.

– Насколько я поняла, вы поговорили с Колли Колльером? – предположила я.

Синтия закусила губу и кивнула.

– Он такой милый мальчик, – сказала она. – Дэнвин ужасно расстроился. Он возлагал такие надежды на Колли. На самом деле мы оба возлагали.

– С ним все будет хорошо, – заверила ее я. – Он будет в раю гонять мячи по эссекским болотам своими битами для крикета.

– Надеюсь, – вздохнула Синтия. – Может, ему и правда лучше так…

– Чем закончить свои дни викарием в забытой богом деревушке, – договорила я. – Простите, Синтия, я не хотела…

Слишком поздно. Она зарыдала. Я достала белый носовой платок (первый раз за последнее время у меня оказался чистый экземпляр в кармане).

Синтия долго и громко сморкалась.

– Все так сложно, – тихо сказала она. – Адски сложно.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила я.

– Нет, милочка. Но спасибо, что предложила.

– Дело в алтарной гильдии?

Синтия плохо умела скрывать свои чувства. Секунду она выглядела так, словно ее ударили топором между глаз, а потом она медленно кивнула.

И снова зарыдала.

Я села рядом с ней на истертый могильный камень и обняла ее за плечи.

– Все так сложно, – повторила она. – Адски сложно.

– Дело в деньгах, не так ли? – спросила я.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Все большие проблемы, если докопаться до сути, касаются денег. Не важно, насколько запутанными они кажутся на поверхности, на дне всегда банкноты.

Эту мудрость внушила мне миссис Мюллет, когда я позаимствовала фунт из копилки Фели и потеряла его, пока носилась по Висто.

Синтия схватила меня за руку, переплела свои пальцы с моими, и тут из нее полилось.