Мишель Бюсси - Помнишь ли ты, Анаис? [сборник]

– А ее подруга?

– Жюстина Патри? Тоже в шоке, но в сознании. Судя по всему, это она доставила Жоану Фонтен в отделение скорой помощи. Сейчас сидит рядом, ни на шаг не отходит. Я попытаюсь ее допросить и перезвоню тебе. Она выглядит так… – Айя понижает голос, будто не решается договорить, – словно вырвалась из ада.

Жюстина пропускает между пальцами мелкий песок. Набирает его в ладони. И под ногами тоже песок. Жоана сидит напротив нее на пляже, рядом с палаткой, но уже так темно, что видны только отсветы ее светлого парео и висящий на шее акулий зуб.

Рядом горит огонек: семья по соседству с девушками готовит на газовой плитке карри. За большим котлом присматривает грамуна [46] Пожилая особа. – Примеч. автора . , вооружившись половником, ножами и ложками, разложенными на столике.

Когда между девушками и котлом склоняется длинная тень парня, они оказываются в полной темноте.

Парня зовут Маню.

Он шел за ними.

Жо и Жю покинули круг вскоре после одиннадцати под шуточки оставшихся:

– Что, запах изо рта не нравится?

– Вы ведь не ляжете спать до полуночи?

– А на ночлег в свою палатку не прихватите?

Жюстину позабавили их раздосадованные голоса. Приятно было почувствовать голодные взгляды всех этих самцов, которые пялились на ее белые ноги и попку, пока она удалялась, неловко ступая босиком по сухим ветвям казуарин.

Спиртное, жара, экзотика. Жюстина сбежала от сальных шуточек, но чуточку сожалела.

О чем?

Они с Жоаной ушли недалеко, метров на пятьдесят. Парни знают, где ее найти, а ночь будет долгая. Если один из ребят окажется посмелее, не вырубится от возлияний, он, возможно, расстегнет молнию палатки и пригласит ее прогуляться в дюнах. А потом предложит снять платье и станцевать – лежа – под луной. Почему бы нет? На вокзале Сен-Лазар подобное вряд ли случится. Но она молода, свободна, одинока и оказалась за десять тысяч километров от сплетен и пересудов.

Ей не хватает одного – знания кодекса.

Кодекса тропиков.

Могут ли девушки выбирать? Провоцировать? Ждать?

Жо, та знает правила.

Поднявшись, чтобы разорвать круг, Жоана посмотрела в глаза тому самому парню. Только он был способен оставить приятелей, пожать плечами, улыбнувшись на их подначки ( ну и олухи же вы, ребята ), и уйти как ни в чем не бывало, пусть мучаются комплексами, которые даже в выпивке не удается утопить.

Маню.

Молчун.

Высокомерный.

Потом он вернется с таинственным видом, возьмет косяк, бутылку и не промолвит ни слова, оставив остальных гадать.

Сейчас Маню с ними.

Милый, ласковый, обходительный.

Он даже разговорился, рассказал, что он пожарный, что потому и не пьет, описал, как в полночь повсюду начнут рваться петарды и зажгутся тысячи китайских фонариков, полетят вверх, будут рыскать по ветру во все стороны, цепляться за ветки, падать на крыши машин, на палатки… 31 декабря в лагуне красиво, что и говорить, но небезопасно. Не то чтобы люди ничего не соображали, нет, но он предпочитает быть начеку, вдруг факел упадет на ребенка или от фейерверка загорится соломенная хижина.

На вкус Жюстины, он уж слишком разговорился, красавчик Маню. Она бы предпочла поменьше трепа – бери пример с поддавших друзей! – и побольше… дела.

Жо, судя по всему, другого мнения. Она слушает пожарного серьезно, одной рукой пощипывает нижнюю губу, другая уже лежит на колене доблестного спасателя. Да и он, похоже, распинается ради нее одной.

Подружка-зорей стала невидимкой.

Тихое ах , тихое ох . Ладно , думает Жюстина, все всё поняли, Жо.

Остынь.

Маню тоже понял. Вы друг друга выбрали, вам обоим этого хочется, и вы не откажете себе в удовольствии. Ты будешь зажигать звезды, а я подержу свечку – несколько секунд, пока ее не задует пассат.

Обижаться на подругу Жюстина не может. Тем более ревновать, хотя парни всегда смотрят на Жо и уходят с Жо. Ничего, что Жюстина проведет новогоднюю ночь одна в их палатке, что Жоана бросает ее ради своего пожарного.

Жюстина знает историю Жоаны. Она единственная посвящена в тайну. Только ей юная креолка решилась все рассказать. После бегства с родного острова.

Жоане потребовались годы, чтобы снова улыбнуться и довериться мужчине. Так что нет, Жюстина не ревнует, хоть миляга пожарный ей тоже понравился.

– Искупаемся? – предлагает Маню.

– Не знаю… – не решается Жоана.

Она смотрит на Жюстину. Ждет совета.

– Лично я пошел, – объявляет Маню.

И шагает к океану.

– Иди, – шепчет Жюстина. – Иди к нему. Я тебя подожду.

Жоана освобожденно вздыхает, как будто и впрямь ждала разрешения подруги. Она встает, бормочет спасибо , сжимает руку Жю, целует ее в щеку.

На пляже Маню срывает футболку, джинсы, и – опля! – красавчик предстает в узеньких плавках.

Ты не можешь ревновать к Жоане, твердит себе Жюстина, а лунный свет играет на мускулах кафра, его широкой груди и крепких ногах.

Ты не можешь к ней ревновать после того, что она пережила.

Жоана скидывает парео и остается в купальнике. Само совершенство. На такую всю ночь простоит и у «заснувшего» [47] «Заснувший», endormi ( фр. ) – так называют цветных хамелеонов на острове Реюньон. – Примеч. автора. . Она бежит по пляжу к Маню, а в нескольких метрах от них взмывает ракета фейерверка, осветив черную кожу пожарного. Искры на секунду рассыпаются над лагуной, и снова воцаряется тьма.

Этого мгновения света Жюстине хватает, чтобы заметить – подруга вдруг замерла. Задрожала. Она сейчас упадет! Да нет, уроженку Реюньона не может испугать фейерверк.

В следующее мгновение она теряет из виду подругу с кавалером. И больше не пытается найти их глазами во вспыхивающей темноте.

– Расскажите мне, Жюстина, – просит Айя. – Что произошло? – Капитан жандармерии протягивает девушке носовой платок.

Та разрыдалась, как только вышла из палаты Жоаны. Они немного прошлись и отыскали тихий закуток в конце коридора. По стенам развешены гирлянды. Рядом с ними мигает огоньками искусственная елочка. Медсестры движутся медленно, толкая перед собой кресла с дремлющими больными, кажется, что вся больница – и персонал, и пациенты – весело отпраздновала Новый год.

– Что будет с Жоаной? – всхлипывает Жюстина.

– Она выкарабкается. Физически с ней все в порядке.

Они садятся на парные стулья.

– Что произошло? – повторяет Айя.

Капитан аккуратно кладет пачку носовых платков на низкий столик перед ними. Она знает, что должна сдерживать нетерпение. Не делать резких движений, расспрашивать Жюстину осторожно. Что ей нельзя думать о времени, о своем обещании поздравить родителей Тома, особенно его мать, настоящий вулкан, способный выдать извержение, если кто-то не соблюдает традиций. Сегодня утром, когда зазвонил телефон и она, одевшись за минуту, схватила ключи от служебной машины, Том ни словом не упрекнул ее, только задержал на секунду в дверях, быстро поцеловал – держись! – и шепнул: «Возвращайся скорее».