Картер Браун - Черные орхидеи (сборник)

Среди них был и дворецкий. Он сошел с крыльца под проливной дождь, неся над собой огромный зонт. Он совсем не был похож на тех дворецких, которых мне довелось видеть. Пиджак тесно обтягивал его плечи и грудь — фасон, который был популярен среди гангстеров, связанных с незаконным провозом алкогольных напитков, и лицо его не только не рассеивало, а еще более подчеркивало это впечатление. Он выглядел как двоюродный брат Валентине телохранителя девушки в зале суда. А может быть, даже и как родной брат. У него даже и нос был переломлен, как и у того типа. Странный вкус у генерала при выборе дворецкого — особенно если учесть его выбор шофера. Но тем не менее, дворецкий был весьма учтив. Во всяком случае, его учтивости хватило до того мгновения, когда он увидел, кто сидит за рулем. Тогда он круто повернулся, обошел машину и проводил Мэри Рутвен на крыльцо, где она бросилась к отцу и обвила его шею руками. Про нас с Яблонским как будто позабыли. Мы промокли насквозь, но это, видимо, никого не беспокоило.

Тем временем девушка выпустила отца из объятий, и я смог как следует разглядеть его. Он был очень высок и в меру худощав. На нем был серебристо-белый полотняный костюм. Этот цвет прекрасно гармонировал с его сединой. Его длинное худое лицо наполовину скрыто пышными белыми усами и бородой. Он совсем не был похож на тех магнатов, которых мне приходилось встречать, но, имея 265 миллионов, он мог позволить себе быть похожим на того, на кого хотел. Он скорее напоминал судью из какого-нибудь южного штата — во всяком случае, именно таким он мне виделся в моем воображении, хотя в действительности таковым не был.

— Входите, джентльмены! — наконец сказал он вежливо.

Я не был уверен, относится ли это приглашение ко мне, но я все-таки присоединился к трем мужчинам, стоявшим на крыльце. Правда, у меня и выбора-то не было. Мало того, что «маузер» Яблонски был у меня за спиной, — у человека, который только что вышел из тьмы в освещенный круг, тоже был пистолет.

Мы прошли через просторный, освещенный люстрой и выложенный плитами холл в коридор, а из него — в большую комнату. Вот тут я оказался прав: это действительно была библиотека, в камине действительно трещали сосновые поленья, а легкий запах книг в кожаных переплетах приятно мешался с запахом шотландского виски и дорогих сигар, хотя никто из присутствующих не курил. Стены были наполовину отделаны полированным вязом. Кресла и канапе обтянуты темно-золотистой кожей, портьеры тоже золотистого оттенка. Весь пол покрыт огромным ковром бронзового цвета. И при достаточно сильном сквозняке ворс на нем, наверное, колыхался бы так же, как пшеничное поле на ветру. Ножки кресел были так погружены в этот ковер, что их почти не было видно.

— Шотландского, мистер..? — спросил генерал, обращаясь к Яблонски.

— Яблонски… Не возражаю, генерал. Все равно ведь приходится ждать.

— Чего ждать, мистер Яблонски? — У генерала Рутвена был спокойный, приятный голос, который он почти не повышал. Имея 265 миллионов, можно позволить себе говорить тихо — тебя все равно услышат.

— Ну и шутник же вы, а? — Яблонски держался так же спокойно, как и генерал. — Я жду маленького листочка бумаги с вашей подписью. Чек на пятьдесят тысяч долларов.

— Да, да, конечно… — Генерала, казалось, удивило, что Яблонски счел необходимым напомнить ему об их соглашении. Он подошел к камину и взял с него лежащий под пресс-папье желтый листок. — Чек уже готов — остается написать лишь имя предъявителя… — Мне показалось, что по его лицу промелькнула легкая усмешка, но при такой растительности на его лице я мог и ошибиться. — И можете не беспокоиться — я не позвоню в банк и не скажу им, чтобы они не гасили чек. Это не в моем стиле!

— Знаю, генерал.

— Моя дочь бесконечно дороже мне. И я еще должен поблагодарить вас за то, что вы вернули ее мне.

— Ну что вы, генерал… — Яблонски взял листок, небрежно посмотрел на него, потом перевел взгляд на генерала и задумался, словно что-то прикидывая.

— Вы ошиблись, генерал, — наконец сказал он. — Я просил пятьдесят, а тут написано семьдесят.

— Совершенно верно. — Генерал кивнул и мельком взглянул на меня. — Но я ведь предложил десять тысяч долларов за сведения об этом человеке. Кроме того, я чувствую себя морально обязанным уплатить и те пять тысяч, которые были обещаны властями. Ведь гораздо проще выписать один чек и на одно имя, вы согласны?

— А еще пять тысяч?

— За ваши труды и за то удовольствие, которое я получу, собственноручно сдав этого человека властям… — Мне снова показалось, что он улыбнулся, и снова я не был в этом уверен. — Могу же я позволить себе иногда маленькие капризы, не так ли?

— Ваше удовольствие — мое удовольствие, генерал! В таком случае разрешите откланяться. Вы уверены, что справитесь с этим молодчиком? Ведь он силен, хитер и находчив.

— Здесь найдутся люди, которые с ним справятся. — Было ясно, что генерал имеет в виду не дворецкого и не другого слугу в ливрее, который стоял где-то на заднем плане, а кого-то еще. Он позвонил и, когда появился еще один человек, похожий на лакея, сказал: — Попросите сюда мистера Ройала, Флетчер!

— А почему бы вам самому не позвать их, генерал? — Я считал, что сейчас я — главное лицо в этой маленькой сцене, но они почему-то совершенно игнорировали меня, и я решил, что мне пора сказать свое слово. Я наклонился над вазой с искусственными цветами, стоявшей на столике у камина, и выудил из нее маленький микрофон. — Эта комната прослушивается, и бьюсь об заклад, что ваши друзья слушали каждое слово из того, что здесь говорилось. Для миллионера и члена высшего общества у вас довольно странные привычки, генерал Рутвен! — Я взглянул на трио, которое как раз в эту минуту появилось в дверях. — И еще более странные друзья.

Последнее утверждение было не совсем точным. Первый из них выглядел в этой обстановке роскоши как дома. Он был среднего роста, не худой и не толстый, в прекрасно сшитом смокинге и курил сигару в руку длиной. Так вот откуда этот аромат дорогих сигар, который я уловил, переступив порог библиотеки! Ему было лет пятьдесят с небольшим, седина тронула его виски, остальные волосы и аккуратно подстриженные усики были черны как смоль. Лицо гладкое, без единой морщинки и к тому же очень загорелое. Он словно был создан для роли высокопоставленного чиновника в каком-нибудь голливудском фильме: вкрадчивого, ловкого и абсолютно уверенного в своей компетентности. И только вблизи, взглянув ему в глаза, вы могли ощутить скрытую в нем жестокость — физическую и духовную — и суровость, несвойственную героям фильмов. Человек, с которым надо быть начеку.

Второй из вошедших показался мне чуждым этой обстановке. И трудно было сказать, откуда появилось у меня это чувство. На нем был мягкий серый костюм, галстук того же цвета и белая рубашка. Он был немного ниже среднего роста, коренастый, с бледным лицом и гладкими, прилизанными волосами почти такого же оттенка, что и волосы мисс Рутвен. И только всмотревшись в него попристальнее, вы смогли бы понять, откуда возникает это ощущение диссонанса: не потому, что в этом человеке есть что-то особенное, а потому, что в нем этого особенного нет. Никогда я еще не видел человека с таким безжизненным лицом и такими пустыми глазами.