Наталья Александрова - Перчатка немецкого рыцаря [litres]

Полицейский выразительно взглянул на Арину и продолжил:

– Выходит, попала в капкан лиса и, чтобы вырваться, отгрызла себе лапу и так, на трех ногах, убежала… Хоть на трех ногах, но все же жива осталась, на шапку не пошла!..

– Ужас какой! – ахнула Арина.

– Это еще не ужас, ты дальше слушай. Мы, когда машину из озера подняли и покойников из нее вытащили, машину внутри внимательно осмотрели. И знаешь, что мы в ней нашли?

– Откуда же мне знать?

– И правда, откуда… двое-то были наручниками прикованные, они и умерли, понятное дело. А только были там еще одни наручники, а на них – кровь и куски какие-то. Если приглядеться, кожа и кровь человеческая. А потом мы узнали, что в больнице человек лежит, которого неподалеку от озера нашли… без сознания и без руки… Я одно с другим сложил и про лису ту вспомнил…

– Вы что, хотите сказать… – Арина побледнела, – хотите сказать, что он отгрыз себе руку?

– Ну что ты такое говоришь! – поморщился полицейский. – Он же не лиса, человек все-таки! Человек себе при всем желании руку отгрызть не сумеет. Зубы у него не те.

– Вы же сказали…

– Отгрызть – не сумеет, а отрезать… видно, нашел он какой-то нож и, пока не утонул, успел себе руку отрезать… хоть и без руки, а жив остался! Поэтому я его и хотел допросить, узнать хотел, кто ж это с ними так обошелся.

– А что же не допросили? – Арина показала на пустой бланк.

– Да вот не получилось. Когда первый раз я в больницу пришел – врачи меня к нему не подпустили, да и незачем – он без сознания еще был, с таким не поговоришь. А потом через два дня прихожу, спрашиваю – как, пришел он в сознание? А мне отвечают, что не только пришел, но уже ушел.

– Как ушел?

– Даже не ушел, а убежал. Как только очухался немного и смог встать на ноги, так ночью из больницы и убежал. Нашел свою одежду и дал деру. Я тогда молодой был, хотел его по следам кровавым искать, хорошо, Иваныч меня вовремя остановил. Тебе, говорит, Петя, что – жить надоело? Я его сперва не понял. А Иваныч говорит – вот человек, только смог на ноги встать, сразу дал деру. Видно, очень чего-то боялся… точнее, кого-то… и судя по тому, что с ним и с дружками его сделали, не зря он того человека боялся. Так что тебе тоже стоит призадуматься. Вот я с тех пор и думаю…

– Кого же он так боялся?

– Ну, вот до чего же ты, девушка, любопытная! – вздохнул полицейский.

– Но я ведь чувствую, что вы мне не все рассказали! Чувствую, что еще что-то знаете!

– Ну знать ничего больше не знаю, но кое-какие догадки имеются. Мне сестра медицинская, которая за этим безруким ухаживала, сказала, что он в бреду все Лаврушу какую-то поминал…

– Так это Кузьминична!

– Верно, она самая.

– И не Лаврушу, а Лаврушина!

– Смотри-ка, ты сама догадалась! – В голосе полицейского прозвучало явное разочарование. – А если догадалась, тогда чего ты меня спрашиваешь?

– Больше не буду вас перебивать! Молчу и слушаю!

– То-то… кто такой Лаврушин – я знал. Важный человек, очень важный. И тут пятнадцать лет тому назад страшное дело случилось. У этого самого Лаврушина дочку убили. На том самом месте, на берегу Серебристого озера…

Арина закрыла глаза, чтобы не выдать переполнявшие ее эмоции. Перед ее внутренним взором снова предстала лунная ночь, берег озера, люди возле лодки…

– Кто убил, почему – так и не узнали. То есть это мы не узнали, полиция. И дело это закрыли. А сам Лаврушин дело закрывать не стал, дочка-то у него была одна, и он в ней души не чаял. И видно, нашел он убийц и решил с ними по-своему рассчитаться. И в том самом месте, где они дочку его убили.

«И в тот же самый день, – осенило Арину, – в тот же самый день, двадцать второго августа. Это он так дочку убитую поминал».

Петр немного помолчал и закончил:

– Троих приковал и в озеро столкнул, чтобы они там в мучениях умерли. Да только один сумел освободиться, выплыл и до дороги дополз. А там уж его в больнице выходили… Но я так думаю, что Лаврушин его все же потом нашел.

– Почему же вы так думаете?

– Потому что такой это человек – Лаврушин. Если он кого-то ищет – он его непременно найдет.

– Непременно найдет… – как эхо повторила за полицейским Арина.

Полицейский вдруг настороженно замолчал и пристально посмотрел на Арину.

– А почему вы так тем старым делом интересуетесь? – проговорил он напряженным голосом.

– Да так… а ты, Петя, врешь, что второго утопленника не знал. Очень ты его хорошо знал, еще со времен «викингов» этих, он ведь тоже там был, потом только в город уехал…

– Ты кто такая? – рявкнул Петр.

– А ты деньги взял? – прищурилась Арина. – Ну так и не задавай вопросов, живи спокойно.

Она поняла, что пора закругляться и возвращаться домой, если она не хочет неприятностей.

Петр Никитич нахмурился:

– А ты сама-то раньше здесь не бывала?

Еще немного – и он вспомнит ее…

Да нет, не вспомнит. Это невозможно. Она с тех пор изменилась, стала совсем другим человеком. Человеком, в котором ничего не осталось от той растерянной, перепуганной девчонки. Самое главное – в ней появилась уверенность в себе.

– Нет, никогда не бывала! – отрезала Арина и надменно взглянула на полицейского, окинула презрительным взглядом комнату, в которой они разговаривали.

Эта комната предстала перед ней во всем своем убожестве – обшарпанный стол с пятнами от горячих чашек, распахнутый несгораемый шкаф в пролысинах ржавчины, допотопные картонные папки с убогими делами…

– Никогда не бывала! – повторила Арина раздраженно. – Что мне здесь делать?

– И то правда – что вам у нас делать… – проговорил полицейский, опустив глаза и невольно ссутулившись – видимо, увидел ее глазами и эту жалкую комнату, и всю свою жизнь.

Арина решила, что больше тянуть нельзя, нужно воспользоваться его растерянностью, его слабостью. Ни о чем больше не спрашивая, она решительно сунула папку с делом в свою сумку, встала и направилась к дверям.

– А как же… – начал Петр Никитич. – Папочку-то вы зачем взяли… она же в шкафу должна…

– Я тебе сколько заплатила? – резко оборвала его Арина. – Ты мне за такие деньги еще эскорт до города должен предоставить! Мотоциклистов с мигалками!

– Мы так не договаривались, чтобы материалы забирать… – мямлил полицейский, печально глядя на ускользающую папку.

– Значит, сейчас договорились! У тебя эта папка сколько лет лежала? Ее за это время хоть раз вынимали? На нее за это время хоть кто-нибудь поглядел?

Не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, вышла из здания полиции, чеканя шаг, с прямой спиной дошла до своей машины, села за руль и включила зажигание.

Машина сорвалась с места, как застоявшийся конь, и помчалась прочь из этого поселка, прочь от всего, что в жизни Арины было с ним связано, прочь из ее прошлого.