Алексей Наст - Боец

Автобус пополз по ухабистой, разбитой дороге дальше, оставив Павла посреди широкой грязной улицы. Одноэтажные дома скрывались за высокими, серыми от старости дощатыми заборами. Здесь проживала беднота — не было видно кирпичных особняков с кирпичными, словно крепостные стены, заборами. Дорогу от домов отделяли участки с вязкой зеленью созревающего картофеля. Деревня деревней. Глушь, одним словом.

У Павла сжало душу тоскливым предчувствием — зря он сюда приехал, пользы не будет. Не похоже, чтобы в такой дыре располагался офис торговой фирмы.

Из-за поворота вывернула грязная «Волга», но не убитая, свежевыкрашенная. Павел посмотрел на машину, отметив, что хозяин заботится о старушке. «Волга» затормозила у остановки. Дверца открылась. С заднего места высунулся очкастый парень:

— Ты Павел?

«Они», — понял Павел. Сердце екнуло.

— Садись в машину. Твоя подруга у нас.

Выбора не было — Павел покорно шагнул к «Волге» и сел рядом с очкариком. Машина, урча двигателем, покатила вперед.

— Кто вы? — спросил Павел, захрипев от волнения.

— На месте все узнаешь. А пока молчи.

«Волга» проехала по прямой метров двести, вседая в глубокую колею, свернула с дороги и через проулок вползла в глухой тупик. С одной стороны высились серые заборы, с другой — картофельное поле упиралось в густую черемуху, за пышной зеленью которой гудели товарные составы.

«Пронная, 1», — прочел Павел на доме. Этот же адрес ему выдало адресное бюро. Значит, добрался до бандитского гнезда. Теперь первым делом узнать, что с Машей, а там он будет действовать по обстоятельствам.

— Выходим, — велел очкарик.

Павел вздохнул — мускулы напряглись, мозг приготовился к моментальной реакции на события. «Вперед», — сказал он себе.

Очкарик странно зыркнул на него. Спокойная уверенность Павла заронила в его душу сомнение: не зря ли они привезли этого в свое логово?

— Сюда, — показал очкарик на железную дверь в высоких, выкрашенных черной краской воротах. За сеткой забора забилась в хриплом лае кавказская овчарка.

На обширном дворе стояли пятеро амбалов в майках и джинсах, у многих висели кожаные кобуры под мышками — оружие они не прятали, видимо, все было оформлено официально.

С крыльца застекленной веранды, вышагивая, спустился ухмыляющийся Буранов:

— Ну, здравствуй, друг родной. Долго ждали тебя.

— Что с Машей? — выкрикнул Павел, к своему ужасу, тонким, детским голосом. Это получилось жалко и смешно. Амбалы загыкали.

— Пока ничего. Сейчас ее приведут. Будем с тобой говорить. Будешь запираться, рвать ее начнем на куски, а ты посмотришь, подумаешь.

Из-за каменного дома вывели похудевшую, грязную Машу. Павел чуть было не кинулся к ней. Но сдержался — и так потешил ублюдков сорвавшимся на фальцет голоском.

На крыльце веранды показался Лугин, покуривающий тонкую женскую сигарету. Он ничего не сказал, и Павел понял, что руководить спектаклем будет Буранов. Павел только на миг взглянул на Лугина, но этого мига хватило, чтобы потерять голову — за спиной Лугина стоял смуглый армянин, и у него на предплечье зеленела наколка Поборника Зла. Такого оборота Павел не ожидал совершенно — он подозревал Поборника в Лугине и теперь совершенно растерялся.

Буранов подошел к Маше, грубо ухватил ее за волосы, дернул к себе — она вскрикнула.

Павел стряхнул оцепенение.

— Говори, Павел, кто вы такие и зачем нас пасете?

— Отпустите нас, — сказал Павел.

— Что? — удивился Буранов, а амбалы добродушно засмеялись — они понимали юмор.

— Я сотрудник полиции, веду официальное расследование, — заявил Павел.

— Потому ты убил Свипольского, сотрудник?

— Какого Свипольского? — делано удивился Павел.

— Не кривляйся. Ты белый как смерть. Говори, гад, на кого работаешь? От питерцев? Чьей бригаде мы перебежали дорожку? Не ссы, мы готовы решить дело миром. И учти, вы у нас в долгу — на вас кровь Свипольского!

— Свипольский не из Петрозаводска. У нас были свои дела, — неожиданно для себя подхватил игру Павел, опираясь на предложенные условия. Хотят думать, что он от братвы, пусть так и будет. Но произнесенной фразой он косвенно признавался, что виноват в смерти злополучного Свипольского. Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь. Теперь обратной дороги не было. Он не мог ухватить нить происходящего в свои руки, он погибнет и погубит Машу, если скажет что-то не так.

Буранов, соглашаясь с услышанным, кивнул:

— Ладно. А зачем вы здесь?

— Свои дела.

— Какие?

— Хватит! — строго прервал полемику Лугин. Он посмотрел на Буранова, нахмурил брови. — Отвези их отсюда. Надо развязать им языки любым способом. Будут упорствовать — убить!

Он обернулся к армянину Аре и повелительно кивнул на Павла и Машу. Тот заулыбался, резко сбежал по ступенькам крыльца, тут же рассвирепел. Амбалы, спрятав улыбки, быстро насовали Павлу оплеух и, подтащив к машине, втолкнули на заднее сиденье «Волги». Рядом усадили Машу.

За «Волгой» со двора покатил набитый бандитами серый «мерседес».

Буранов стоял посреди опустевшего двора, поглаживая свои предплечья, словно неожиданно озябнув. Лугин все так же спокойно курил на крыльце веранды.

— Ара их на ремни порежет, — сказал Буранов нервно. — Он вас боготворит, Семен Иванович. Даже наколку себе на руке сделал как у вас…

Маша подрагивала в ужасе — Павел был рядом, избитый, окровавленный, растерянный и беспомощный. Два амбала сдавливали их с обеих сторон, так что их тела сливались воедино.

Последняя близость перед страшной мучительной смертью. Она ласково посмотрела на него, беззвучно заплакав. Жалость не к себе — к нему затопила все существо Маши.

— Прости, — шепнула она.

— Тихо, сука! — рявкнул амбал и тут же, похабно улыбаясь, больно сжал ее грудь огромной лапищей. — Сейчас в лесу поиграемся. У меня блямба большая, потешу тебя.

Бандиты засмеялись.

Ара, сидевший в переднем кресле, оглянулся:

— Что, Вован, наши голубки соскучились, нежности шепчут? Сейчас устроим им свидание!

Угрозу Маша восприняла спокойно. Ей вдруг стало все равно, что случится с ней совсем скоро. Она ввязалась в борьбу со Злом и, естественно, проиграла. Иначе и быть не могло — кто она и кто они! Теперь Поборник Зла распнет ее тело, надругается, утолит свою жажду ее муками и кровью. Пусть, теперь уже все равно. Она устала бояться. Столько боялась в одиночестве, сидя в сыром трюме, а теперь, рядом с Павлом, уже не находила сил на страх. Она примет предначертанное спокойно, с мужеством.

Павел всю дорогу угрюмо глядел перед собой. Что творилось в его мозгу, Маша не могла понять. Неужели ее Боец опустил руки и смирился с поражением? Она — ладно, но он — он ведь тот, кому предначертано победить Зло и всех-всех спасти!