Евгения Михайлова - Струны черной души

— Да, — наконец, расплакалась я. — Да, вот так просто. Хотелось. Будем считать, что прошло.

Пройдет немного времени, и я осознаю, что стала обладательницей нового опыта.

Друг — это тот, кто в решающий момент даст тебе по морде и вытащит заточку из твоего рукава. Орудие, которое ты хотела вонзить в ничтожного врага, а попала бы в собственное сердце. И в сердца любящих тебя людей.

Мертвое сердце не болит и не плачет, значит, оно предает все, что было дорого.

Тем временем материалы, показания свидетелей, улики, сохраненные точной техникой, полились таким сплошным потоком, что мы все только диву давались: как никому не пришло в голову, у кого есть постоянная возможность совершать преступления, кто всегда был где-то рядом, со всеми в знакомстве, по любому поводу в курсе.

Да, эта бледная спирохета, плоская, унылая и почти невидимая для всех, — была и киллером в черном, и доброй подружкой под выпивку.

У нее нашли яды и сильные наркотики, горючие смеси, взрывчатки, добытые в «подполье» интернета. Записи разговоров, информация о моих передвижениях и местонахождениях.

И да, был главный мотив.

Она сказала мне правду: Катя была дочерью Анатолия.

Следствию даже не понадобится эксгумация, чтобы это подтвердить, потому что Павлова хранила в холодильнике в герметичной упаковке ДНК моего мужа для доказательства отцовства. Нет никаких проблем сейчас сопоставить это ДНК с теми анализами, которые успели взять у Кати в больнице. Но меня это уже не интересует. Сомнения покинули меня в том пожаре. Катя — сестра Тани, пусть и не по рождению.

Вот почему и отказ от кремации, а не в связи с ее набожностью. Она подожгла дом с родной дочерью и матерью и позвонила мне оттуда.

Звонок этот отследили с помощью ее же Рашида.

Мы, видимо, разминулись с ней.

Я помчалась на пожар, а она открыла мою квартиру ключом, слепок которого сделала во время покушения на папу, нашла и отправила фото всех листков завещания своему консультанту, для виду имитировала ограбление.

Этот теневой юрист по очень деликатным вопросам дал показания, что в его задачу входило доказать, исходя из завещания.

Анатолий был указан в завещании как наследник второй очереди. Катя — его дочь и сестра моей дочери, Надежда — ее мать.

И это было бы возможно. Это и будет возможно, когда серийную маньячку выпустят из клетки, потому что она обманет даже тех, кого обмануть невозможно, как меня, к примеру. И предстанет всеми оболганной и преданной «узницей совести». Была бы лгунья и манипуляторша, — амнистия найдется. Но я к встрече буду готова всегда. Она у меня ни минуты не пробудет без внимания — ни в бараке, ни на свободе. Ничего криминального, разумеется, просто самосохранение. Но сеанс просвещения и воспитания не исключен.

Все ниточки Сережи и те, которые зацепились за шипы розы на моей шкатулке, все следы под окном дома папы, ядовитая слюна Павловой на каждой выброшенной жвачке рядом с местом преступления, показания санитарок больниц, выпускавших ее за деньги, и, главное, бесконечное кино о нас и о ней, которое писал с разных «жучков» неутомимый хакер Рашид, — все становилось многими томами уголовного дела серийного убийцы.

Читать все это — утонуть в болоте, убить последние мозговые клетки.

Я очень быстро от этого отключилась.

Скажу коротко.

Миронов не убивал моего мужа.

Это Павлова открыла дверь своим ключом, сделанным с ключа Тани, который взяла у нее из кармана в раздевалке колледжа. Она убила Толю, чем-то запугала Таню.

Она же распустила плотно облепившие меня слухи о том, что это Таня убила отчима из-за сексуального насилия.

У меня не осталось выхода — только взять вину на себя. А когда Таня осталась без меня, добрая Надя Павлова вызвала ее из дома, чтобы по секрету от всех рассказать, как спасти меня.

Она вывезла Таню за город и толкнула ее под колеса большегруза.

За оперативную информацию о наших несчастьях Эльвира сразу переводила круглые суммы на ее счет.

Потом настал черед Миронова, который вспомнил, что видел ее в тот вечер выходящей из нашего дома.

На всякий случай она придумала версию с окровавленным полотенцем и записала в свое ежедневник, чтобы не забыть: «полотенце».

Бориса убивать ей помогал Ковров, чем подписал и себе смертный приговор.

А ключи от машины мужа Эльвира ей вручила собственноручно. Говорит, что не знала точно, зачем.

Павлова ей передавала записи наших встреч с Игорем. Эльвира говорит, что ей это было нужно для развода и раздела имущества. Но, думаю, дело просто в бабской ревности и больном любопытстве. И была Павлова в тот день рядом с нами. Слушала наши планы, а когда узнала, куда мы едем, включила таймер взрывчатки.

Полагаю, она была в толпе зрителей, наслаждалась своей работой.

— Павлова активно сотрудничает со следствием, — сказал мне Андрей. — Она продолжает все списывать на свою нестабильную психику, есть ведь и реальные заключения врачей стационаров. Я изумляюсь, к слову сказать, такой квалификацией. Она им даже не платила, просто дурила всех. Она напирает на то, что участники заговора давили на нее, требовали решений и действий. Говорит даже, что они ей угрожали. При том что все понимают, какая она лгунья и нимфоманка, на суде это может сработать. Понимаешь, они все такие сытые, благополучные. И Павлова в роли невидимки, всеми использованной, растоптанной и восставшей жертвы. Может сработать дурной и примитивный человеческий фактор. Я к чему это говорю. Чтобы ты не рассчитывала ни на пожизненный, ни даже на очень большой срок для нее. Боюсь твоих разочарований.

— Ты шутишь? — ответила я. — Я тогда все тебе сказала о единственном правосудии, которому я доверяю. Это мое правосудие. Но ты меня убедил, и я перешла к плану Б. Я буду жить назло всем тварям на свете. Я научусь получать удовольствие от этого и даже радоваться. И всегда буду готова посмотреть в глаза каждому, кто мне не покажется честным. Я готова дать отпор и бороться, если придется. Есть за что. Опять же замок в Испании. Он может мне понравиться. А в том, что Павлова быстро выйдет, я почти не сомневаюсь. Она там будет как рыба в воде. Но знаешь, что я тебе скажу: у нее сейчас на очереди для разборок не я. А вся эта свора культурного заговора. Они сдают и поливают ее почем зря. Вряд ли кто-то из них сядет. Даже если дадут для виду, потом заменят на условные сроки. Как ты думаешь?

— Боюсь, ты права.

— Не думай, что я буду огорчена. Они свое уже получили. Такой позор на благородные головы. Голимый криминал. Весь интернет украшен их рожами. От них родня и друзья будут шарахаться. О репутации смешно говорить. И пройдут десятилетия, а все это сохранит добрый дядя «Гугл». Но все же они когда-то успокоятся, расслабятся, — вот тогда и выйдет на свою тропу черный мститель Павлова.