Константин Бушуев - Забыть Веронику

— Точку доступа не могу найти, — пробормотал он. — А, вот. Кажется, есть… Блин, нам бы сюда специалиста-айтишника, он бы моментально все наладил. Я-то сам не шибко разбираюсь в этих штуках. Ага, пошло соединение, нормально. Теперь надо бы еще с микрофоном связь поймать…

— Где ты камеру взял? — полюбопытствовал я. — Купил?

— Вот еще. И камеру, и микрофон мне одолжили в отделе оперативно-технического обеспечения. До завтра. Там же меня проконсультировали, где их лучше устанавливать и как вообще ими пользоваться… Все, звук пошел. Смотри.

Он еще пару раз щелкнул кнопками, и на экране появилось черно-белое изображение той самой комнаты, в которой я впервые оказался семнадцатого мая, в день гибели Маргариты Симонович. Судя по ракурсу, камера была установлена в дальнем углу, возле двери, ведущей на лоджию, на высоте чуть выше двух метров.

— Я ее на антресоль поставил, — как бы подтвердил Волков мои мысли. — А микрофон прилепил скотчем под крышку журнального столика. Он слабенький, меня предупредили, дальше пяти метров не берет. Наш друг сейчас дома, это точно, но никаких звуков не слышно. До спальни и тем более до кухни микрофончик не достает…

— А если Вера придет к нему в гости и они будут на кухне сидеть? Мы ведь тогда ничего не увидим и ничего не услышим.

— Да, обидно будет. Но я все же думаю, что Евгений Вениаминович не из тех людей, которые принимают гостей на кухне. Ну и, кроме того, спать они точно не на кухне лягут…

В этот момент послышалось шуршание. На экране появился Симонович. Качество изображения было не идеальным, но я все же отметил и нетвердую походку мужчины, и апатичное выражение его лица. Доцент поставил на столик закрытую бутылку, два бокала и два блюдца. Сам опустился на диван, откинул голову на спинку и закрыл лицо руками. Вслед за ним в гостиную прокрался пятнистый котенок. Опасливо приблизился, стал тереться о колени. Симонович его словно не замечал.

— Слушай, а он твою камеру не увидит? — обеспокоенно произнес я.

— Да она маленькая совсем, не больше пятикопеечной монеты. И по цвету с мебелью сливается. Да и мне кажется, наш друг сейчас не в том состоянии, чтобы на мелочи внимание обращать… Жалко его, Андрюха. Смерть жены он страшно переживает. И считает себя виноватым. И он действительно виноват, теперь я в этом почти уверен. А визиты этой самой Веры — единственная отдушина для него. И, похоже, нам с тобой предстоит неприятная миссия — перекрыть эту отдушину. Вера не та, за кого выдает себя.

— Ты так думаешь только из-за того, что она соврала ему насчет деда?

— А разве мало? Их встреча не была случайной. Все было заранее спланировано. Я пока сам не знаю подробностей, для того камеру с микрофоном и поставил, чтобы все узнать. Но уверен: этой девушке что-то нужно от нашего несчастного вдовца… Андрюха, будь другом, налей чая. И если есть какое-нибудь печенье, тоже дай. А то я сегодня фаст-фудом пообедал, во рту горечь…

Я прошел на кухню и щелкнул кнопкой электрочайника. Пока наливал кипяток в чашки, думал: а ведь Волков наверняка знает больше, чем говорит. К примеру, откуда у него взялась уверенность, что Евгений Вениаминович виновен в смерти жены?

С двумя дымящимися чашками в руках я вернулся в комнату. Хотел было задать Волкову возникший у меня вопрос, но увидел, что он неподвижно сидит и вглядывается в мелькающее на экране изображение.

— Андрюха, ты только погляди на это, — свистящим шепотом произнес он.

Я присел рядом, слегка подвинул ноутбук. Некоторое время смотрел и слушал. Потом мы синхронно повернули головы,посмотрели друг на друга.

— Теперь ты понимаешь, что произошло с Маргаритой? — тихо спросил Сергей.

— Кажется, да… Вот она какая, значит, девушка Вера. Ну ладно. Но дальше-то что? Мы по-прежнему не знаем, каков был мотив для убийства.

— Да вот он, мотив, здесь, — Волков вытащил из кармана пиджака флэшку с зеленой полоской. — Извини, не было времени ввести тебя в курс дела… Пошли, Андрюха. Пора положить этому безумию конец да и деньги свои получить.

Глава 14, написанная доцентом

После ухода Волкова я с полчасика посидел на кухне. Выпил чашку чая с двумя ложками апельсинового джема. Смотрел в окно, наблюдая за движением облаков. Меня одолевали два противоречивых чувства… Радостное предвкушение по случаю скорого прихода Веры. И — необъяснимая тревога. Никаких причин тревожиться и переживать, как мне тогда казалось, у меня не было. Но от этого я волновался еще больше. Я пытался связать свое взволнованное состояние с визитом Волкова и напряженно прокручивал в голове разговор с ним. Что он такого уж необычного сказал? Да ничего. Ну, обратил он внимание, что подлинная душевная близость у меня была именно с первой женой, а не со второй, и что? Я и сам это всегда знал. И не шибко расстраивался. Я любил Риту, я готов был о ней заботиться, ничего и никогда для нее не жалел, но того трепета, которым сопровождались мои отношения с Вероникой (а потом и с Верой!), совместная жизнь с Ритой мне не давала. Если с Верой-Вероникой (да, я уже перестал их разделять!) мы были настроены на одну частоту, то с Ритой было все же не так. Но я же не мальчик, я умудренный опытом зрелый мужчина и понимаю, что идеальных отношений не бывает, что в погоне за идеалом можно провести всю жизнь и так его и не обрести. Много лет я прожил со второй женой и всегда видел, до чего мы с ней разные люди, но воспринимал эту разницу как неизбежность, как данность, против которой глупо и бессмысленно бороться. В некоторые моменты я задавался вопросом: а могу ли я по своей инициативе расстаться с Ритой? И отвечал самому себе так: да, но только в том случае, если встречу другую женщину, такую же возвышенную, мягкую и духовно близкую, какой была для меня Вероника. А поскольку шансов на такой сюжетный поворот было не более, чем на столкновение Земли с кометой Галлея, то я и не сомневался в том, что мы с Ритой совместно встретим старость…

Я поставил чашку в раковину, достал из холодильника бутылку вина, отнес ее в гостиную. Поставил на столик два бокала и два блюдца. Присел на диван и задумался о непредсказуемости судьбы, которой угодно было сначала лишить меня истинного счастья, а потом, спустя двадцать лет, подарить его опять в первозданном виде. Мысли мои прервал звонок в дверь. На пороге стояла Верочка, одетая в то же легкое бежевое платье, которое было на ней в момент нашего знакомства.

— Я только что о тебе думал, — медленно выговорил я, обнимая ее.

— Я знаю, Женечка.

Она была чистюлей, как и Вероника. Первым делом прошла в ванную, помыла руки. Потом мы выпили по бокалу вина. За последний весенний день и за предстоящее лето.

— О, это лето обязательно будет счастливым! — улыбнулась Вера, лучисто улыбаясь мне. — Смотри, во-первых, мы вместе. А это ведь уже огромное счастье, правда? Во-вторых, ты преподаватель, а я студентка. Получается, у тебя наверняка в августе будет отпуск, а у меня с двадцатого июня начинаются каникулы… Может, съездим куда-нибудь?