Константин Бушуев - Забыть Веронику

Она явилась мне только один раз, на следующую ночь после оглашения судебного приговора. Я к тому времени уже не надеялся выкрутиться или обойтись малыми потерями, так что слова федерального судьи не стали для меня сногсшибательной неожиданностью. Обидно, конечно, что двенадцать лет из жизни выпадут, и еще более обидно, что после освобождения придется налаживать жизнь с нуля, ведь у меня не будет ни семьи, ни жилья, ни финансовых накоплений… Но в моем сне все эти мысли не имели значения. Я опять был со своей женщиной, сгорал в ее жарких объятиях, вдыхал запах ее волос, осязал волнительные изгибы ее тела. Мы опять, как и много раз наяву, сливались в одно целое, и я чуть не проснулся от наслаждения. А потом… Потом мы оба внезапно оказались одетыми, и Ксения стала убеждать меня побыстрее развестись и жениться на ней, потому что внутри нее уже вызревает наш общий ребенок, который непременно должен расти в полной благополучной семье. А я как будто и забыл, что никакой беременности на самом деле нет, что оба теста дали ошибочный результат. Я отнекивался, просил ее повременить, приводил какие-то нелепые аргументы, ничего не значившие в глазах женщины, считавшей себя будущей матерью. А потом я увидел, что Ксюха полна решимости пойти к моей жене и с присущей ей прямотой выложить всю правду-матку и тем самым положить конец моей легкой и сытой жизни. И я понял, что иного выхода нет. Я произнес те слова, которые Ксюха хотела от меня услышать, а потом, когда она расслабилась и повеселела, ударил ее толстостенной вазой по голове. Само собой, я не прикасался к вазе голой рукой, а воспользовался тонкой тряпкой. Убедившись, что удар был смертельным, я стащил с Ксюхиных пальцев кольца, сунул в карман ее мобильник и кошелек, покинул квартиру и спустился вниз, где увидел Сашку Лютикова, сокрушавшегося по поводу разукрашенной коллекторами машины. Во время разговора с ним сообразил: вот же удобный подозреваемый для моих коллег, которым предстоит распутывать убийство Ксении Коноваловой!.. Когда я попрощался с Сашкой, колечки уже лежали в его «Ладе». Разумеется, затягивать было нельзя, Лютиков ведь мог их и сам найти. Уже на следующий день я присмотрел возле дешевого винно-водочного магазина мужика средних лет, неряшливо одетого и неаппетитно пахнувшего, явно злоупотреблявшего алкоголем. Я даже не стал спрашивать, как его зовут, просто сунул ему в руки телефон вместе с крупной купюрой и попросил позвонить по нужному номеру и сообщить, что гражданин Лютиков перевозит в своей машине героин. За пять тысяч этот маргинал готов был не то что позвонить, но и «Войну и мир» переписать. Мне тогда даже в голову не пришло, что уже через несколько дней он попадется в руки оперов и что один из них узнает его голос. Наверное, нужно было для надежности напоить его метанолом еще тогда…

Обжаловать приговор я не стал. На красной зоне всяко лучше, чем в предвариловке, так зачем же тянуть. В первых числах сентября меня привезли в колонию для бывших сотрудников полиции, расположенную в трехстах километрах от нашего Города. Неделю я провел в карантине, а потом распределился в отряд.

Ко всему человек привыкает, в том числе и к плохому. Мало-помалу я приноровился к лагерной жизни. С распорядком дня и казенной кормежкой смирился быстро, а вот отсутствие женского пола переносил крайне тяжело. Едва ли не каждую ночь мне являлись женщины, которых я раньше любил, даже те, имена которых улетучились из моей головы. Горя от страсти, я просыпался… и видел то же спальное помещение казарменного типа с койками в два яруса. Эти минуты пробуждения и разочарования для меня были самыми кошмарными и угнетающими.

Народ в отряде подобрался в целом нормальный, конфликтов у меня ни с кем не было. С одним мужиком, бывшим комитетским следователем, я даже подружился. Он рассказывал мне свою историю, а я ему — свою. Ближе к Новому году он сообщил, что его дядя является генеральным директором самого крупного на Урале книжного издательства.

— Они специализируются на фэнтези и детективах, — говорил мой товарищ по несчастью. — Я, еще когда в следствии работал, помогал ему, рецензировал произведения на криминальную тематику, написанную разными графоманами. Ну и сюжеты подкидывал из собственной служебной практики. Я вот общаюсь с тобой, Андрюха, и вижу, что ты парень неглупый, метла подвешена. Никогда писать не пробовал?

— Только в ранней молодости и только стишки для девчонок, — усмехался я.

— А попробуй серьезную вещь написать. Просто расскажи о себе, о своем пути, который тебя за колючку привел. Времени у тебя завались, ты ж все равно не батрачишь и на должности не стоишь. А я потом дяде перешлю. Они у себя в издательстве напечатают. Заодно и бабла заработаешь хоть немного…

Я поначалу не воспринял его предложение всерьез, а через пару дней подумал: почему бы и нет? В случае неудачи ничего же не потеряю. Собравшись с мыслями, я начал писать и скоро понял, что мне это жутко нравится. Сам себе я всегда казался интересным человеком и свои поступки тоже считал неординарными. И с удовольствием описывал их в своей рукописи, которая сейчас подходит к концу. В процессе работы я столкнулся с некоторыми трудностями. Мне постоянно приходилось следить, чтобы рукопись соответствовала требованиям, которые назвал мой новый друг. Главное требование — правдивость. Я пообещал, что учту его пожелание, и обещание свое сдержал.