Константин Бушуев - Забыть Веронику

Жена торчала дома, видеться с ней я не хотел, поэтому пообедал в кафе. К четырем часам поехал в отдел. Меня еще вчера предупредили, что наш начальник собирает всех участковых уполномоченных для проведения инструкторско-методического занятия. На сей раз оно затянулось более чем на час. Уже выходя из отдела, я услышал, как меня окликнул по имени знакомый голос.

— Привет, — пожал я протянутую руку Волкова.

— Ты как, Андрюха? — участливо спросил он.

Я пожал плечами.

— Похоже, тебя тоже вчерашняя история зацепила, — хмыкнул он. — Я сам полночи не спал. Все думал: может, не стоило нам в это дело ввязываться?.. Слушай, у вас там все инструктажи закончились?

— Ага.

— Пошли куда-нибудь посидим. Вон там, во дворах, новая кафешка открылась, с летней террасой. Выпьем по бокалу пива.

— Так я ж за рулем.

— Так и я тоже. Пол-литра чешского — ерунда. Жвачкой зажуем.

Я равнодушно пожал плечами. Почему бы и нет? Домой не хочется, срочных дел нет, встреча с наездницей Олесей назначена не на сегодняшний вечер, а на выходные. К тому же мне хотелось задать Волкову несколько вопросов касательно итогов нашего расследования.

— Как, похвалили тебя за раскрытие убийства? — спросил я, когда мы расположились за колченогим столиком.

— Вообще ни разу, — мотнул головой Сергей. — Так а чего хвалить-то? Я же не «висяк» раскрыл, числившийся за отделом. Не забывай, по поводу смерти Маргариты уголовное дело не возбудили, а вот сейчас его как раз придется возбуждать. А это — лишняя работа если не для розыска, то уж точно для следователя…

— И кому дело отпишут?

— Я так понял, что Ивановскому из следственного управления. Тому самому следаку, который твоего Лютикова ведет. Помнишь его?

— Конечно, — кивнул я. — А начальник твой, Грушин, что говорит? Он ведь лично был знаком с Симоновичем вроде бы.

— Да, они в одном классе учились. Ну, он тоже расстроен. Человек к нему пришел за помощью, а что в итоге получилось…

— Мне тоже эта мысль покоя не дает, Серега. Но, с другой стороны, вот представь: не обратился бы к нам Симонович, и не было бы никакого расследования. И так бы он и жил со своим призраком, что ли? Это ж полное безумие… Я почти уверен, что это не могло долго продлиться. Псих на свободе — страшное дело. Могло еще хуже закончиться.

— Как знать. Я минимум два фильма помню, в которых мужики по многу лет жили с воображаемыми женщинами, но при этом были во всех отношениях полноценными людьми. Учились, работали, дружили… Тем более психика нашего доцента хорошо защищала его от возможного разоблачения: призрак являлся к нему лишь тогда, когда он в одиночестве сидел дома. То есть никто не мог бы обратить внимание на то, что Евгений Вениаминович сам с собой разговаривает… Кстати, я эту странность отметил еще в понедельник, когда поймал одного из наблюдателей, шпионивших за Симоновичем. Ни один из них никакой Веры не видел. Ни разу. А ведь по словам доцента, он встречался с ней каждый день… Да, внимание я на это обратил, но мне и в голову не пришло, что у него могут быть такие проблемы с головой. Я ведь еще сегодня днем, когда ставил в его квартире камеру и микрофон, был уверен, что Вера — живой, реальный человек. Зато у меня после твоего визита в Хрустальный другое предположение возникло: а вдруг Вера является дочерью Симоновича от той самой Вероники, которая двадцать лет назад уехала на Кипр?

— Дочерью? — изумился я.

— Да. Слишком уж много косвенных признаков на это указывало. Но! Я быстро понял, что ошибаюсь. Помнишь, двоюродная сестра Вероники назвала тебе фамилию мужика, за которого та вышла замуж? Корабельников — фамилия не очень распространенная, а уж «Вероника Корабельникова» — это вообще редкость. Тем более на Кипре живет мой старый друг, эмигрировавший туда еще десять лет назад. Вот он-то мне и помог быстро навести справки. Первая жена Симоновича действительно проживает на Кипре, у них собственный дом в Лимасоле. И дочь у нее тоже есть. Но только дочь зовут вовсе не Верой, а Анжеликой, и в настоящее время она получает образование в Средиземноморском институте менеджмента. В Россию она никогда не въезжала.

— Вот что значит жить в двадцать первом веке с его крутыми информационными технологиями, — заметил я. — За несколько часов ты такие подробности узнал о совершенно незнакомом человеке…

— Да, повезло. Ну, и плюс помощь друга… Так вот, значит. Убедившись, что Вера не является дочерью нашего доцента, я решил, что против него ведется серьезная игра. Я думал, какие-то злоумышленники нарочно убили Маргариту, чтобы потом подставить Симоновичу другую женщину. Для чего? На эту тему я мог только фантазировать. Но даже моя фантазия не подсказала мне, что Вера может оказаться галлюцинацией.

— Бедный доцент,— вздохнул я. — Что с ним теперь будет?

— Без понятия. Из клиники пока ничего не сообщали. Но лично мне кажется, что случай тяжелый. Из стационара он еще долго не выйдет. А если его когда-нибудь признают вменяемым, то привлекут за убийство. Впрочем, судебная практика последних лет такова, что в подобных ситуациях люди освобождаются от уголовной ответственности, поэтому…

Но тут запиликал лежащий на столе мобильный телефон. Волков прервался на полуслове, поднес аппарат к уху. Слушал, отвечал коротко, одними местоимениями. По его поведению я понял, что разговаривает он со своим начальником. Отключившись, он хитро взглянул на меня.

— Грушин звонил. Уж не знаю, какая сорока ему новости на хвосте таскает, но он мне назвал координаты того самого мужика, который анонимно сообщил операм из наркоконтроля, что у Лютикова в тачке хранятся наркотики.

— Да ну? — изумился я. — И как удалось его вычислить?

— Грушин говорит, в Северном районе какого-то нарика взяли, стали трясти на предмет связей. Он и рассказал в числе прочего, что случайно подслушал, как один его знакомый по телефону сообщает кому-то о героине, спрятанном в тачке… Фамилия этого знакомого — Забиров, зовут Юрием. Вообще, это даже может оказаться совпадением, мало ли идиотов, которые от скуки совершают анонимные звонки в полицию. Но проверить надо. Может, у нас появятся дополнительные доказательства против Лютикова. А то он в СИЗО сидит, а признаваться никак не желает.

— Так он совсем недолго сидит, — пожал я плечами. — Кому нужно его признание, если и в его тачке, и в его квартире обнаружены вещи с места убийства Коноваловой? Не понимаю, почему следак дело в суд не передает.

— Хочет Лютикова дожать. Всегда лучше передавать дело в суд с подписанным признанием, чем без него… Ладно, я поехал. Кстати, если хочешь, можем вместе сгонять, это недалеко. Улица Таганская. Как-никак, это касается убийства Коноваловой, а оно на твоем участке случилось.