Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

«Для чего слепому свет?» — подумал про себя детектив.

Запах парафина в смеси с запахом сырости витал в замкнутой комнате. Детектив все же вошел и уселся напротив жреца. Говорят, что лишенные зрения обладают отменным слухом, но этот человек все так же продолжал поджигать свечу за свечой ничего не подозревая. Поставив последнюю, он сложил руки на коленях и громко начал молиться на непонятном языке. Детективу, усевшемуся напротив, стало не по себе. Его словно магнитом манило в эту комнату. Обездвиженный он слушал, как читал заклинание старец и не в силах был сдвинуться. Атмосфера была в комнате давящая, но что-то в свою очередь мешало уйти Алексу. Старик, надрывая голос, горланивший ни то песню, ни то молитву, резко прекратил ее и обратился к сидящему напротив на английском:

— Зачем ты зашел сюда?

У детектива пересохло во рту, но старик мог обращаться только к нему, ведь никого в этой комнате кроме него не было:

— Ты что язык проглотил? — упрекнул его слепой. — Каждый в этом мире что-то теряет: зрение, слух, язык… Главное не терять душу… Хотя таких больше всего.

— Я… — неуверенным голосом начал Алекс. — Я не знаю.

— Хах… Еще одна ваша вечная ошибка.

— Чья ваша? — непониманием детектив ранее не страдал, но в сию минуту не понимал ничего.

— Людей… — пояснил слепой. — Живете не знаете для чего, работаете без цели, существуете без смысла и мечты. Даже иногда любите без любви. Хотя последнее больше относится к женщинам. Так зачем ты зашел сюда?

— Меня будто притянуло магнитом, но я здесь за другим, — Фитцжеральд приподнялся с колен и намеревался уйти, но старик остановил его.

— Как же ты можешь покинуть помещение, если в нем нет выхода?

Алекс посмотрел в ту сторону, откуда вошел, но увидел лишь стену в иероглифах. Он кружился в поисках заветного выхода, но дотрагиваясь до стен, чувствовал лишь холод металла и выемки древнеегипетских надписей.

— Как мне отсюда выйти? — твердым голосом спросил Алекс.

— Я могу ответить на три любых твои вопроса… — с беззубой улыбкой предупредил старец. — Поверь мне, любой человек, оказавшийся на твоем месте, тщательно продумал бы, что мне задавать…

— Почему именно я?

— Считай, что тебе повезло, — ответил старик и добавил. — На первый вопрос я дал ответ, еще два.

Впервые за всю беседу детектив задумался: «Кто это передо мной? А может он действительно может ответить на все вопросы». На уроках древней истории в Кремьонской школе они изучали и явление Бога, и проклятия, и посланников, и пророков.

— Как мне излечиться от галлюцинаций и видений?

— Свет на твой вопрос могут пролить только тени прошлого. Только не затягивай с поиском ответов, не то разгадка может стать последней и роковой.

Детектив намеревался спросить о виновнике происшествия с пропажей детей, но слепой ответил:

— Выход там же, где и вход.

Парень молча обернулся и направился из комнаты. Старик так же смотрел в никуда, провожая его безмолвием. Детектив не попытался ни уточнить ответы, ни задать другие вопросы, а к сказанному отнесся скептически, будто ни этого старика, ни этой холодной железной комнаты и не было вовсе.

Из-за вечных галлюцинации детектива было трудно чем-то удивить, и произошедшая встреча с африканским жрецом ни чуть не произвела на него впечатления. Однако проходя дальше, ему открылась огромная арена, размахом впечатлявшая даже Фитцжеральда. Учитывая, что арена находилась под землей, Алекс прикинул, сколько сил и труда нужно было, что воздвигнуть такое помещение. На трибунах никого не было кроме шестерых просвещенных и Реймонда Чарльза. Вся площадь была усеяна тысячами свечей и их свет казался ни с чем не сравнимым и придающим глазам эффект расслабленности и покоя. Прищурив глаза, было видно, что свечи установлены не в хаотичном порядке, а образуют картину солнца. Маленькое ядро по центру и бесконечное количество лучей, исходящих из него. Внутри огненного круга стоял на коленях обнаженный молодой парень с бледной кожей и мускулистым телосложением. Жрец держал кубок, наполненный багровой жидкостью над ним, и слушал, как непосвященный произносил слова молитвы. Смысл слов заключался в преданности банде и друзьям, в почтении к родителям, супруге, детям и Богу.

«Все мы братья и сестры, родственные души по крови и сердцу. Наш Создатель сделал нас одинаковыми по плоти, но разными по воле и характеру. Тем, кто хранит кодекс и тайны, готов пожертвовать жизнью за родственную душу, кто не поднимет руки на людей родивших и воспитавших его, дабы на своих родителей, кто с почтением относится к любимым своим, даровавшим им чадо, дабы о супруге сказанная строка, кто скреплен братскими узами и цветами банд — кровавыми цветами… Лишь тем на верность поклоняюсь. Обязуюсь подчиняться более опытным и мудрым, блюсти законы банды „Кровавых псов“, нашей банды, моей банды. Даже наперекор своим».

После сказанной молитвы кубок, державшийся жрецом, медленно начал опрокидываться, омывая непосвященного кровью. Рубиновым цветом жидкость покрывала каждый участок тела. Было видно, как бледное тело парня съеживается от холода багровых ручьев.

Детектив из нагрудного кармана вынул мобильный телефон и в режиме видеосъемки держал перед собой.

«Три минуты съемки и ордер на обыск складов в кармане», — не успел он окончить мысль, как вырубился от неожиданного удара по затылку.

В Кремьонской школе все было по-другому, включая отношения между одноклассниками. Но с кем детектив поддерживал отношения и по сей день это известная художница Элен Паркер.

На ее выставки, проходившие абсолютно в немыслимых местах вроде последних этажей здания фондовой биржи на Уолт-Стрит, знаменитых бутиков «Сакс на пятой авеню», «Боттега», «Фенди» или ресторанов «Тини кафе», «Песифик Грилл», «Кац Деликатесен», сбегалось сотни поклонников со всех концов города. Она так проникновенно писала свои картины, будто срисовывала переживания и чувства из глубины души главного героя. В действительности так и было… Если Алекс — мог проникать в сознание человека и манипулировать его действительностью, то способности Элен были куда более сложными и запутанными.

— Хочешь, я расскажу, что у тебя творится на душе? — как-то на уроке математики спросила двенадцатилетняя Элен. Девочка уже два года сидела за одной партой с Алексом, и за это время они в полной мере стали друзьями.

Она была худощавой девочкой с серыми глазами, носила теплый свитер и джинсы, а ее густые светлые волосы были собраны и закреплены заколкой.

— Хочу, — ответил Алекс на предложение Элен.

— Тогда приходи сегодня в мою комнату.

Так на том и решили. Как закончились школьные занятия, Алекс постучался в комнату к Элен. С раннего детства учеников Кремьонской школы приучали к аккуратности. Зайдя в ее комнату, он увидел отражение своей мальчишеской комнаты: белый холодильник у входа в комнату, заправленная постель, протертые полки с книгами по школьным предметам и произведениями классиков современности, закрытый дубовый шкаф, фиолетовые обои, стол с тетрадями и огромным количеством банок из-под гуаши, акварели и масляных красок. Все они были выставлены на краю стола. Близ кровати находился холст, с точной копией изображения светлого окна и смутным очертанием вида из него.