Дамир Берхеев - В поиске индиго [СИ]

Он неделю уже искал человека с этим именем, но надежда поиска не спеша оставляла его. Найти в бесчисленном скоплении душ одну единственную было практически невозможно. Но он пытался… И его старания были оценены.

— Я его знаю… — чуть слышный голос из завалов пепельных трупов говорил с ним.

Говоривший серый человек был лишен половины головы, а шрамы на его теле подсказывали, что он доживает последние мгновения.

— Где он? — приказным тоном спросил Сайман.

— Флюгер отжил свое в этом мире… — тяжело кряхтя, начал умирающий. — Ангелы забрали его на небеса — на нем было не так много грехов… Он не здешний… Он из другого теста…

— Как он умер?

Умирающий раскрыл в нескольких предложениях всю историю, у Саймана в голове сложилась ясная картина произошедшего. Убедившись в том, что это именно тот самый Флюгер, которым интересовался его младший брат, Сайман стал выжидать появление смерча Сатаны.

Все начиналось просто: появлялся сам властелин ада, огромное чудовище, медленно передвигающееся, взмахом руки отправляющее в небытие тысячи тел. Затем вновь выжидающее и наносящее очередной удар. После яростных ударов с кровавого неба начинал сыпаться пепел — предвестник исхода.

«Совсем чуть-чуть и он превратиться в смерч». Тут голос, изложивший всю правду об Энди Флюгере, взмолился:

— Странник… — обратился он к Фитцжеральду. — Я понимаю, что я для тебя никто… Но не мог ты мне оказать услугу?

Сайман опустил голову. Глядя на обращающегося, он ничего не ответил:

— Странник… Я знаю, ты из мира живых… Не мог бы ты мне поставить свечу в католической церкви за упокой моей души… Я никогда не крал, не убивал, никому не делал ничего плохого… У меня даже была собака Джесси… В принципе, она все, что у меня было… В мире людей я был бродягой в славном городе Милане… Бесцельно прожигал свою жизнь, то работая на порту фасовщиком рыбы, то, бывало, выходил в море… Но алкоголь из трудовой жизни вновь заводил меня в стан бродяг… Когда я умирал от воспаления легких, только вой Джесси сопровождал меня на тот свет… Но ты же знаешь — собака не может… не может зажечь свечу за упокой моей души и прочитать одну из молитв… А родных у меня нет — всю жизнь я был одинок. Одна единственная свеча спасла бы меня из этого гниющего места.

Пепел, спадающий серыми хлопьями, усилился, и огненное чудовище, издав протяжный крик, начало превращаться в смерч, унося с собой все страдания и битвы, всю жизнь и смерть, все надежды и победы… Все под один пламенный вихрь.

— Не бойся, — уже мягче добавил Сайман, обращаясь к умирающему. — Скоро все закончится…

— Я не этого боюсь, странник, — сквозь боль и обреченность произносил последние слова человек из пепла. — Я боюсь, что после этой смерти мы снова воскреснем и будем вновь убивать и сражаться, в то же время бессмысленно умирая; мы снова проснемся с надеждой, но, погибая, она вновь покинет нас… И так изо дня в день, из часа в час, из минуты в минуту…

— Как твое имя? — ураган уже начинал накрывать их.

— Вито Соньери…

Они снова окунулись в нечеловеческие боли, чувствуя запах своей сгораемой плоти. Все по новому кругу, но конец один и тот же — умирают все.

Фитцжеральд проснулся в своей комнате, как всегда осколки разбившегося стекла, темнота на улицах Нью-Йорка, и в то же время сотни зажженных окон в небоскребах. Он схватился за горячий лоб. «Боже мой, — взмолился он про себя. — А если я умру, ни уж-то я тоже попаду в эту же бездну безысходности? Мне, кажется, это было бы не справедливо: жизнь в аду, смерть в аду и после ада снова ад».

Он встал с кресла и, подойдя к барной стойке, налил себе виски. Обжигающая жидкость заполнила его горло, и парень ответил уже вслух:

— И все-таки жизнь прекрасна.

Единственная зацепка из криминальных источников была необоснованной, но Алекс не спешил ее отметать. Однако чутье подсказывало: «Не там ищите, мистер Фитцжеральд».

— Теперь придется все проходить по стандартному алгоритму действий полицейского, — разговаривал сам с собой детектив, рассекая по прибрежным улицам Гудзона на своем стареньком «Ford». — Опрос действующих лиц, посещение коронера, архив громких преступлений за последние двадцать лет, сопоставление всей найденной информации… Ну, и стопроцентное везение… По-другому никак.

Проезжая пиццерию Леонардо, где он совсем недавно провел уикенд с Миленой, Алексу как-то стало легче. Подавая газу, как и всем парням его возраста, доза адреналина выделялась в его организме, и спустя буквально десять минут он был у дома первой жертвы.

Дом Гарри Фитча ничем не отличался от десятка других прибрежных строений: одноэтажный, с небольшим садиком, с каменной лестницей, ведущей к железной двери, украшенной различным плетением и узорами из металла.

Фитцжеральд по обыкновению взглянул на наручные часы: «Половина девятого… Надеюсь для ирландцев не столь раннее время».

Позвонив в звонок, он начал предугадывать, кто ему откроет дверь. По данным материала расследования у Фитча было два брата и младшая сестра шести лет, отец, трудяга из местного речного порта, выпивал по выходным, но исправно работал в порту, вел хозяйство и был правильным семьянином. Алекс предполагал, что дверь откроет супруга — Артрис Фитч. Так оно и случилось.

— Доброе утро, миссис Фитч, — оценивающе он бросил на нее взгляд. Перед ним стояла женщина в черном одеянии, ее кожа была бледнее самой смерти. Ржаво-коричневые глаза, того же цвета, что и волосы, были выплаканными и пустыми. Слабым голосом она спросила детектива:

— Я могу Вам чем-то помочь?

— Да… Я по поводу Вашего сына, — доставая значок, мужчина представился. — Алекс Фитцжеральд, частный детектив.

Женщина открыла шире дверь, приглашая детектива в дом и, безмолвно развернувшись, направилась на кухню.

— Что будете? — если в чьих-то словах слышится заинтересованность, теплота, укор, отвращение, грубость или иные чувства, то реплики ирландки были эмоционально пустыми.

— Спасибо, — снимая шляпу, он присел на стул. — Но я откажусь.

Кухня была из дизайна «восьмидесятых». Почему-то Фитцжеральду вспомнилась его деревенская кухня, в принципе многим похожая на ту, в которой он находился: деревянная мебель с отбивкой из плюша, навесные шкафы со стеклянными дверцами, кухонные приспособления, висящие над нержавеющей раковиной, даже стол, за которым находился детектив, был застелен бело-красной скатертью в клеточку… Но в отличие от детской солнечной кухни Алекса и Саймана, куда манило ароматом пряностей и жареных гарниров, здесь господствовали траур и серость, к этому прибавлялось полное отсутствие запахов.

«Они что тут совсем не готовят?» — не успел подумать детектив, как увидел готовящийся обед на плите.