Ольга Невзорова - Мы были чуть знакомы…

— Господи, прости мне мою чёрствость и равнодушие, — тихо проронил Андрей. — Я не желал ему смерти, даже когда узнал об измене. Но ты решил распорядиться по-другому. Что ж, на всё твоя воля.

Наверное, отец и мачеха Олега сходят сейчас с ума от горя. Позвонить бы им, посочувствовать, выразить свои соболезнования. Андрей вздохнул. Ничего, со временем они справятся с бедой, смирятся с потерей единственного сына и будут потихоньку жить дальше. А вот состояние матери вызывало у него серьёзные опасения: выдержит ли её больное, измученное сердце столь ужасную весть? Она едва оправилась после одной аварии, а тут… Андрею всегда казалось, что Олега она любила больше, чем его. Ну и пусть! Лишь бы только с ней ничего не случилось.

Он в задумчивости заложил руки за голову. Интересно: как поведёт себя Людмила, узнав о скоропостижной кончине любовника? Наверняка у неё имелись какие-то виды на его счёт. Вероятно, для неё это известие станет настоящим ударом. Впрочем, к нему, Андрею, она тоже не вернётся — это ясно, как божий день. Зачем ей безногий, нищий инвалид? Скорее всего, она найдёт себе другой «тугой кошелёк», который будет покорно сносить все её прихоти и капризы. Что ж, это будет её выбор.

Андрей долго лежал с закрытыми глазами, мечтая поскорее заснуть и не думать о возникших проблемах хотя бы до завтрашнего утра. Но сон упорно не желал идти к нему.

Один раз в дверь кто-то позвонил и, не дождавшись появления хозяев, отступился. Зато телефон в прихожей просто надрывался от усердия, но вскоре выдохся и он, оставив Андрея наедине со своими прискорбными мыслями. Постепенно усталость и скопившееся за день напряжение сделали своё дело, и долгожданный Морфей незаметно подкрался к его постели.

Почти всю ночь Андрея мучили какие-то жуткие кошмары и видения, он открывал глаза, а затем снова забывался в короткой и тревожной полудрёме, до тех пор, пока не наступило утро. Ночной сон не принёс ожидаемого облегчения. Андрей чувствовал себя разбитым и усталым — так, словно несколько часов подряд разгружал вагоны с тяжёлыми мешками. Ко всему прочему чертовски хотелось есть. Пить тоже.

Он взял бутылку шампанского и с жадностью опустошил её почти на две трети.

Однако игристый напиток, приглушив жажду, ещё больше раздразнил аппетит. Андрей поставил бутылку на тумбочку и щёлкнул пультом телевизора, намереваясь хоть чем-то отвлечь себя от навязчивых мыслей о еде.

Часа два он тупо пялился в экран, пока естественные надобности его организма не заявили о себе во весь голос. «Проклятье, как же с этим быть?» До сегодняшнего дня за Андрея эту проблему решали другие, своевременно подсовывая под него спасительное судно. И хотя унизительная процедура приносила ему немало горьких минут, обойтись без неё было невозможно.

Помогая себе локтями, он потихоньку придвинулся к самому краю постели и беспомощно свесил руку вниз. Куда там! Бессердечная посудина затаилась где-то далеко под кроватью. Чтобы извлечь её оттуда, ему вместо рук понадобились бы гибкие двухметровые рычаги, не иначе. Андрей подавленно усмехнулся. Похоже, ему заново придётся вспоминать давно забытые времена мокрых ползунков и пелёнок, а попросту — мочиться под себя. Забавная перспектива, ничего не скажешь, но другого выхода у него всё равно нет.

Он продолжал стойко сопротивляться до тех пор, пока хватало сил, до последнего надеясь на чудо: вдруг откроется дверь и… Но чуда не происходило, а вот переполненный мочевой пузырь запросто мог дать течь. И тогда, закусив от досады губу, Андрей отдался на милость победителя, ощущая, как под ним медленно расползается влажное неприятное тепло.

Он не удержался от брезгливой гримасы, откинул одеяло и сдвинулся чуть в сторону — подальше от позорного пятна.

Минуты и часы тянулись для Андрея бесконечно долгой вереницей, словно специально издевались над прикованным к постели человеком. В течение всего дня он насчитал одиннадцать телефонных звонков, а потом и вовсе перестал обращать на них внимание. К тому моменту, когда наступила ночь, Андрей успел пересмотреть по телевизору все телепередачи, немного поспал, допил остатки шампанского и ещё раз намочил под собой матрас.

Наконец работающий весь день телевизор прекратил своё ночное вещание, и экран замерцал белым равнодушным сиянием. Андрей пробежался по другим программам, нашёл не спящий, что-то бормочущий канал и удовлетворённо прикрыл веки: находиться в тишине опустевшей квартиры было для него равносильно пытке.

Прошло ещё какое-то время. Он вызвал в меню телевизора часы. Двадцать минут четвёртого. Наступило последнее утро уходящего года. Сегодняшней ночью все будут встречать Новый год. Сегодня днём будут хоронить Олега…

Странно всё-таки умирать под Новый год. В каждом доме стоят нарядно украшенные ёлки, и теми же самыми ёлками выстилается путь траурно шествующих людей. Наверное, только в России ёлка может являться деревом жизни и смерти одновременно. Эх, Олежка, Олежка, пусть земля тебе будет пухом. Покойся с миром.

Думая о бренности земного бытия, Андрей не заметил, как задремал. Проснулся он, когда за окном совсем рассвело. Пустой желудок встретил его пробуждение жалобным, голодным урчанием, да и пить после шампанского хотелось так, словно он накануне съел приличную порцию солёных огурцов. А между тем радушные хозяйки разбирают в этот час холодцы, достают из холодильников деликатесы, шинкуют в тазики салаты…

Бедная мамочка, знала бы она, как ему не хватает её парного молочка и свежих куриных яичек! Да что там яйца — для него сейчас и корка хлеба была бы несказанной радостью! Он с трудом отогнал от себя мысли о еде.

Чем быстрее бежало время, тем он всё больше убеждался: Людмила не придёт. Даже дураку стало бы понятно: она не покажется здесь ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Жаль, потому как именно от её появления зависело, гнить ему заживо в своих испражнениях или продолжать влачить существование в виде жалкого овоща.

Интересно: а сколько времени человек может обходиться без пищи и воды? Ответ на этот вопрос ему предстояло получить, самое меньшее, дней через десять. Он криво усмехнулся: вот ведь удивится Людмила, когда обнаружит в постели худой и вонючий труп своего муженька!

Наверное, глупо в его положении надеяться на чью-либо помощь, но надежда — это единственное, что у него осталось. А что, если взять и попытаться помочь себе самому? Ведь спасение утопающих всегда считалось делом рук самих утопающих. Вот только что он сможет предпринять в своём незавидном положении? Изо всех сил кричать и долбить в стены в упование на то, что его кто-нибудь услышит? Но всё это пустая трата времени. Соседи за стеной полгода тому назад продали свою квартиру, а новые хозяева в неё ещё не въехали. От глухой бабульки, живущей этажом ниже, толку и того меньше. Андрей даже подумывал запустить пустой бутылкой в окно и тем самым привлечь к себе внимание. Но кого сейчас удивишь звоном разбитого стекла, тем более на восьмом этаже? Люди и не к такому привыкли, а на все крики и мольбы о помощи лишь крепче запирают замки и засовы. Ко всему прочему, выходка со стеклом только усугубит дело: помимо того, что он рискует умереть голодной смертью, у него есть все шансы замёрзнуть ещё и от холода. Хотя… может, это действительно лучший выход? Кому он нужен со своими проблемами? Мать ведь тоже не вечна — и что тогда?