Ольга Невзорова - Мы были чуть знакомы…

— Ноги стали какими-то ватными, — призналась Настя, крепче обхватывая Веру Николаевну под локоть, — и голова кружится.

Похоже, ударная доза препарата потихоньку начала оказывать на организм своё пагубное воздействие.

— Ничего, милая, потерпи. Вот увидишь: всё обойдётся.

Мимо проносились машины. Вера Николаевна энергично замахала рукой, призывая остановиться. Со второй попытки ей это удалось.

— Куда поедем? — равнодушно поинтересовался пожилой владелец потрёпанного «москвичонка».

— В больницу, — приказала старушка и впихнула Настю на заднее сиденье. — Поскорее, пожалуйста!

Старый, раздолбанный драндулет на удивление быстро домчал их до места.

Они оказались в приёмном отделении. В коридоре на стульях сидело много народа. Не обращая внимания на очередь, Вера Николаевна потащила Настю прямо к дежурному врачу.

Доктор выслушал сбивчивый рассказ старушки и немедленно увёл Настю в процедурный кабинет, где ею тотчас занялись две шустрые медсестры. А вскоре она уже мирно дремала под капельницей, лёжа в крохотной палате приёмного отделения.

Настя не знала, сколько проспала, но чувствовала себя гораздо лучше. И хотя ясность сознания давно вернулась к ней, в голове было пусто — так, словно её голову проветрили, открыв настежь форточку. Она лежала, смотрела в потолок и невольно прислушивалась к доносившимся из приёмной посторонним звукам.

Внезапно в приоткрытую дверь до Насти долетели обрывки чьих-то фраз. Разговаривали двое. Мужчина и женщина. Женский голос Настя узнала сразу — это была соседка Вера Николаевна. Баритон, по всей видимости, принадлежал врачу:

— Да поймите же вы, — сдержанно пояснял он, — я просто обязан сообщить о попытке суицида в психоневрологический диспансер.

— Доктор, ну прошу вас: войдите в её положение! — не унималась соседка. — Девочка совсем ещё молодая, а вы хотите поставить её на какой-то там учёт! Это ведь клеймо на всю жизнь!

— Так положено. А вообще, надо думать головой, за кого выходишь замуж. Тогда и травиться незачем будет.

— Доктор, я вам завидую! Вы, наверное, очень счастливый человек, и дай бог, чтобы подобные мысли никогда вас не посещали…

— В моей жизни тоже бывает не всё гладко, — резко оборвал Веру Николаевну врач, — только это не повод, чтобы хвататься за таблетки.

— Но не все же такие сильные духом, как вы, доктор. Поймите: девочка очень страдала и не видела другого выхода…

Голоса стали удаляться от двери, и Настя уже не могла их расслышать, как ни старалась. «Кажется, они говорили обо мне, — отметила она. — Только при чём здесь психоневрологический диспансер? По-моему, этот доктор намекает, что у меня не всё в порядке с головой». Она в первый раз за всё время слабо улыбнулась: «Тебе бы, Айболит, пожить с моим Валеркой — тогда бы я на тебя посмотрела!»

Настя закрыла глаза и снова задремала. Проснулась она оттого, что кто-то тихо и нежно гладил её руку. Первая мысль, которая мгновенно пришла в голову, была о Валере. Это он! Раскаялся и теперь пришёл молить о прощении. Она приоткрыла веки. Рядом с кроватью, неудобно сгорбившись на краешке стула, сидел отец.

— Папа… — шёпотом произнесла Настя и замолчала, не веря своим глазам.

— Доченька, как же так, а? — дрожащим голосом проговорил отец, смахивая с ресниц набежавшую слезу. — Зачем?

Насте вдруг стало невыносимо стыдно за свою необдуманную выходку. На земле, оказывается, есть человек, которому она необходима как воздух, а ей даже не приходило это в голову! Не о нём она думала, когда глотала эти чёртовы таблетки. Вернее, совсем не думала.

Отец ласково провёл ладонью по Настиной щеке.

— Асенька, милая, я ведь чуть было не потерял тебя совсем. — Его губы вновь предательски задрожали, и, чтобы хоть как-то справиться с нахлынувшими эмоциями, он опустил голову и крепко зажмурил глаза.

Настя прижала прохладную отцовскую руку к своей горячей щеке и робко улыбнулась. Этот жест оказался сильнее всяких слов. Не сдерживаемые ничем слёзы разом навернулись на глаза и Насте, и отцу.

— Асенька, родная, почему ты не пришла ко мне со своей бедой? Разве я чужой для тебя?

Настя чуть приподнялась, обвивая шею родителя руками:

— Прости меня, папочка, мне было очень плохо! Я не думала, что мои проблемы так важны для тебя. Ты же сам сколько раз говорил, чтобы я не появлялась у тебя на пороге.

Отец на секунду отстранился от Насти, окинул её строгим, осуждающим взглядом, затем ещё крепче сжал в своих объятиях.

— Какая ты всё-таки у меня дурочка! Да разве можно воспринимать мои слова всерьёз?! Я ведь жалел тебя, не хотел, чтобы ты тратила свою молодость на это вечно пьяное ничтожество! Надеялся: припугну — ты и одумаешься.

— Тебе это удалось, — всхлипнула Настя. — Я была уверена, что ты меня презираешь.

Отец печально покачал головой.

— Это ты меня прости, доченька. За то, что слишком глубоко прятал в душе любовь к тебе. Так глубоко, что ты сочла её за ненависть. — Он взял Настю за плечи и заглянул в глаза. — Я всегда любил тебя, и буду любить больше жизни. Слышишь, милая? Верь мне, пожалуйста.

— Да, папа, — кивнула Настя, слизывая языком с губ солёные капли. — Я верю тебе и тоже очень, очень тебя люблю!

Не выпуская Настю из своих объятий, отец сокрушённо вздохнул:

— Господи, неужели для того, чтобы сказать друг другу эти важные слова, нам понадобилось оказаться на самой грани?

А наверху, под самым потолком, расправив белоснежные крылья, за ними с улыбкой наблюдал ангел-хранитель… Так казалось Насте.

Часы, что висели на противоположной стене комнаты, тихо, но верно отстукивали ход времени. На улице давно стемнело. Глядя в потолок, Андрей пролежал неподвижным бревном почти до самого вечера. Из ступора его вывел телефон, разорвав тишину прихожей бодрой заливистой трелью. Андрей с сожалением вздохнул: какой бы настойчивостью ни обладал невидимый оппонент, снять трубку всё равно не получится. Для этого нужна по крайней мере пара ног, на которых нужно ещё дойти до прихожей. Такой «мелочи» Андрей себе, конечно, позволить не мог. Он лежал и мысленно гадал: кому так срочно понадобилось семейство Поляковых? Вариантов было множество, начиная от родителей жены и вплоть до старых армейских друзей. Но в первую очередь он почему-то подумал об Олеге, которому наверняка не терпится услышать голос своей возлюбленной. Звонок неожиданно оборвался, и Андрея вновь со всех сторон обступила пугающая тишина.

«Нужно позвонить матери и рассказать ей о случившемся», — решил он, шаря рукой по одеялу в поисках мобильного телефона, который так милостиво оставила ему жена. В темноте его пальцы коснулись прохладных кнопок верного «Самсунга». Он поднёс трубку к глазам. Значок в углу светящегося дисплея указывал на почти что разрядившуюся батарею. Ничего, на один звонок хватит, а больше ему и не надо. Он набрал номер матери и вскоре услышал её осипший до неузнаваемости голос.