Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

— О чем вы, черт возьми?

— Об убийстве.

Ей только кажется или этот хмырь пытается повесить на нее убийство? Вот так, походя, скалясь и воровато высовывая немытую всклокоченную башку из-за частокола кривых зубов. Кабинет плывет перед глазами Дарлинг, предметы теряют резкость очертаний, а фигура самого Йена раздваивается. Так и есть, теперь их двое: канадская вонючка Йен и злобный покемон Йен, неизвестно, кто хуже.

Хуже оба.

Не добрый и злой следователи — злой и еще более злой, с иезуитскими наклонностями, с садистскими; два ничтожества, недалекие косноязычные людишки, почему-то решившие, что они вправе бросаться в кого ни попадя такими вот чудовищными обвинениями.

— Не смешите. — На глаза Дарлинг навернулись слезы.

— Я абсолютно серьезен, — сказал вонючка. А злобный покемон добавил: — Уязвленное самолюбие страшная вещь. Безответные чувства — вещь еще более страшная. От них рукой подать до преступления.

— Если бы все убивали из-за уязвленного самолюбия и безответных чувств, на земле остались бы только далай-лама, пара тибетских монахов и работники дельфинариев. Они хотя бы не амбициозны.

— А безответные чувства работникам дельфинариев не свойственны?

— Тогда придется вычеркнуть из списка и их.

Йен пометил что-то в своем блокноте и снова уставился на Дарлинг:

— Хотите, я расскажу вам, как все было? Ваш босс с помпой, у всех на глазах уехал, а вы остались. Только потому, что кому-то нужно было открыть ему дверь. Глубокой ночью, после того как дом погрузится в сон. А потом, когда дело было сделано, вы заперли за ним ворота. Оставалось только дождаться утра и поднять всех на ноги. Что вы и сделали с известной долей изящества, как утверждают очевидцы.

«Очевидцы» — это, конечно же, Ян, близкий друг вонючки; только с ним вонючка шушукался во дворе, у «Лендровера», Дарлинг сама это видела с террасы. Несмотря на явную и абсолютную бредятину, которую изрыгает покемон, она чувствует, что соскальзывает в пролом на виске Даша. В зыбучие пески. Выбраться из них можно, только нащупав хоть какую-то опору под ногами. И опора находится — в самый последний момент, когда на зубах начинают скрипеть песчинки — «грязное дельце», «очевидцы», «тяжесть совершенного», пропади ты пропадом, канадский дуболом!..

— Если уж на то пошло… Муж Даша тоже был недоволен своей семейной жизнью, его выводило из себя ее отношение к нему. И отношение к ней других людей… мужчин. Он был в отчаянии, в ярости — я сама слышала его разговор на кухне с Кристианом… И француженка, Анн-Софи… Они с Даша ссорились на лестнице, и Анн-Софи открыто угрожала убитой скорой расправой.

— Угрожала?

— Ну я не знаю! Возможно, она просто пыталась предупредить об угрозе… Почему бы вам не спросить об этом у непосредственной участницы той беседы? А еще она звонила кому-то, и речь снова шла о строптивом характере хозяйки… И почему бы вам не расспросить еще и Магду, которую я нашла у стены, в кустах, в непосредственной близости от места преступления?.. Было не похоже, что она завернула в кусты за пять минут до меня. Было похоже, что она просидела там всю ночь!..

Вот Дарлинг и выбралась из песков! — а всего-то и нужно было, что упереться пятками в плечи Шона, Магды и Анн-Софи. Упереться и выпрыгнуть, утопив их, как котят в ведерке, да и пошли они!.. Вместе с покемоном, который довольно щерится и делает очередную запись в блокнот.

— Видите, как все просто, детка? Я всегда утверждал, что между языком и задницей существует очень тесная взаимосвязь. В самый неподходящий момент он туда влезает и сидит, окопавшись, и ничем его не выманить. Но стоит только заднице загореться, как язык моментально развязывается. Сам собой. Может быть, еще что-нибудь припомните?

Он развел Дарлинг как ребенка и теперь, счастливо улыбаясь, пожинает плоды своей низости, вот ведь сукин сын!.. Но и Дарлинг не лучше покемона, потому что она тоже совершила низость. «Угрожать» и «предупредить об угрозе» — совсем не одно и то же, воображаемые плечи Анн-Софи и остальных покрыты теперь синяками сомнительных обвинений, так просто их не смыть, так легко от них не отделаться.

— Не стоит думать, что я обвиняю Анн-Софи или Магду… Или несчастного Шона.

— Вы уже их обвинили, разве нет?

— Нет. Думаю, многое прояснится, когда вы поговорите с ними.

— Не сомневаюсь, что прояснится все. Надеюсь, они будут со мной так же искренни, как и вы. Так же откровенны. И вспомнят ваши собственные телефонные разговоры и беседы в укромных уголках. Почему вы остались?

— Я хотела уехать вместе с Костасом… но для этого нужно было переодеться… Это платье, — Дарлинг провела рукой по надоевшим ей до чертиков разводам на ткани, — мне выдали специально для вечеринки. А мои вещи находятся здесь, в гардеробной. Мы договорились, что Костас будет ждать меня в холле…

— Что же вы не переоделись?

— Я увидела здесь Магду.

— Она тоже переодевалась?

— Нет-нет… Она сидела за шторой. Она была пьяна и страшно напугана.

— Что же ее так напугало?

— Ей что-то там померещилось. Животное. Большой кот. По ее словам, кот пытался напасть на нее.

— Один из тех котов, что раскроил физиономию француженке?

— Не думаю. Скорее всего, это была галлюцинация.

— С чего вы так решили?

— Магда описала его. Ничего общего с реальными представителями семейства кошачьих. Словом, я возилась с Магдой, пыталась успокоить ее. И когда наконец добралась до холла, Костаса там не оказалось.

— И вы не стали его искать?

— Вместо него я нашла Даша. И она утащила меня пить коньяк. Вот и все.

— Ах да. Коньяк. Коньяк сделал свое черное дело. Надеюсь, обошлось без галлюцинаций, как у жены писаки?

— Никаких котов я не видела точно.

— Что было после коньяка и дружеских посиделок?

— Хозяйку кто-то позвал, я не помню кто. Я собиралась спуститься вниз вслед за ней, когда встретила детей. Исмаэль нес маленькую Лали в постель. Это было очень трогательно. И малышка обрадовалась мне…

— Поэтому вы увязались за ними в детскую?

— Лали сама попросила меня об этом.

— Та самая, у которой… трения с женой писаки? А к вам она сразу же прониклась симпатией?

— Да. Мы мило поболтали…

— С трехлетней девочкой?

— …И с ее пятнадцатилетним братом. Он мастер рассказывать сказки.

— Фигурально выражаясь?

— Нет. Самая обычная сказка на ночь — вот и все. Вернее, сказка была не совсем обычной, а волшебной. Под нее я и заснула.

— Хотите сказать, что всю ночь провели в детской?

— Вы можете спросить об этом Исмаэля.

— Он тоже ночевал в комнате сестры?

— Я не знаю. Когда я проснулась… детей в комнате уже не было.

— Когда же вы проснулись?

— Около семи. Где-то без пятнадцати семь, если быть точной.