Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Последний раз они виделись с леопардом в берлинской лавчонке — но как он попал сюда?

Наверное, это и есть подарок Костаса, который Даша так и не захотела распаковать. Хотя присутствие леопарда на полке говорит об обратном: любопытство перевесило, и она все же раскрыла коробку с подарком. И, видимо, он пришелся ей по душе, если уж занял место за стеклом.

Но куда в таком случае подевался Мик?

— …вы не слушаете меня, леди!.. — В голосе покемона слышится обида.

— Простите.

— На что это вы там уставились?

— Ни на что.

— Я вижу! Вы уже целых три минуты не сводите глаз с этого африканского дерьма.

— Нет, ничего… Просто…

— Ну-ка рассказывайте.

Так просто он не отвяжется. Дарлинг снова чувствует, как липкая паучья сеть пеленает мозг, не дает высвободиться, заставляет делать то, что в данную минуту хочет покемон. А хочет он лишь одного: чтобы у Дарлинг не осталось никаких, даже самых мелких тайн, которыми она завладела, пусть и случайно. Но и самой Дарлинг до смерти хочется подойти к бронзовому четвероногому бенинцу, рассмотреть его поближе.

— Леопард, — торопливо поясняет Дарлинг и срывается с места.

— Что еще за леопард? — несутся ей в спину слова покемона.

— Вот эта маленькая скульптура. Мы купили ее вместе с Костасом в Берлине. Наверное, он подарил его Даша…

— Ну и что? Или этот леопард представляет особую ценность?

— Если он стоит здесь — конечно.

— А вам откуда известно?

— Вчера мы как раз говорили с Даша о ее коллекции… Здесь собраны произведения искусства, которые стоят немалых денег. Так она сказала.

— Сказать можно все что угодно…

Теперь Дарлинг находится в непосредственной близости от полки, на которой угнездился леопард, их разделяет не больше пятнадцати сантиметров. Да еще стекло, в котором отражается физиономия Йена, он пристроился рядом и тоже пялится на скульптуру.

У Дарлинг не осталось никаких сомнений — это и есть их с Костасом берлинский трофей: не прошло и нескольких дней, как они увиделись снова. Остается только порадоваться за бронзового зверя: здесь он в привычном кругу соплеменников, а не в неуютном обществе чуждых ему католических святых Франциска, Януария и Блаженной Августины. Но что-то мешает Дарлинг радоваться. Как и тогда, в «Мали Ба», ее накрывает чувство неясной тревоги, которое перерастает едва ли не в панику. Ей кажется, что стекло звенит, тонко вибрирует и вот-вот разлетится на куски. Неясный гул, просочившийся сквозь щели, достигает ушей и снова складывается в «Мавумавумавумаву», уже слышанное Дарлинг когда-то. Это «маву» еще хуже, чем паучьи сети, раскинутые Йеном, еще опаснее.

…Кажется, Дарлинг на долю секунды потеряла сознание, а потом отшатнулась от полки и упала бы, если бы Йен не поддержал ее.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Да-да, простите…

— Не думал, что вы такая впечатлительная.

— Честно говоря, я начинаю понимать Магду… В доме, где полно штучек, выкопанных из могильников, у кого угодно поедет крыша.

— А они выкопаны из могильников?

— Не знаю. Вряд ли… Это просто мое неуемное воображение. Но лучше держаться от всех этих вещей подальше, а то в голову начинают лезть всякие нехорошие мысли.

— Какие?

— Что любая из местных африканских безделушек способна убить…

— Угу. Ценное замечание. И не такое уж абсурдное, как кажется на первый взгляд.

— Шутите?

Нет, Йен вовсе не шутил, Дарлинг следовало понять это по его голосу. Еще минуту назад насмешливый и расслабленный, он моментально собрался, как будто готовясь к прыжку.

— Отойдите-ка.

Не дожидаясь, пока Дарлинг отступит, Йен сам отодвинул ее плечом, нагнулся и, аккуратно взявшись пальцами, приподнял стеклянную переднюю стенку. После того как она была вдавлена в паз в верхней части полки, леопард и окружающие его ухув-элао предстали во всей своей красе. К ним можно было прикоснуться, их можно было погладить, более того — Дарлинг (несмотря на отзвуки «мавумавумавумаву», бившиеся уже где-то в затылке) испытала странное, почти непреодолимое желание сделать это немедленно.

— Не трогайте!.. — Окрик, остановивший ее, был таким властным, что Дарлинг вздрогнула.

В воздухе мелькнула лупа — совсем не такая изысканная, как та, что принадлежала Даша. Дарлинг хорошо запомнила ее, когда Даша рассматривала портсигар: длинная резная ручка, инкрустированная перламутром; латунный обод с затейливым растительным рисунком, голубоватое холодное стекло. Вещь ценная сама по себе, она как будто была предназначена для глубинного погружения в другие вещи, еще более ценные.

Лупа Йена оказалась самым настоящим отстоем, китайской дешевкой по цене два евро. Такие пластмассовые уродцы продаются в любом магазине, где торгуют одноразовой хозяйственной мелочью. И вот теперь этот уродец, зажатый в руке отставного полицейского, приблизился к леопарду. И бронзовая кошка нисколько не оскорбилась — напротив, милостиво позволила разглядеть себя во всех подробностях. Исследование кошачьей плоти продолжилось совсем недолго, после чего Йен присвистнул, потер подбородок и тихо произнес:

— А вот и оно.

— Я не понимаю…

— Недостающее звено. Орудие преступления.

Странно, но это ошеломляющее известие не удивило Дарлинг. Зато возникло стойкое ощущение, что она падает куда-то в бездну. Не такую глубокую, как кажется на первый взгляд, дно бездны стремительно приближается, оно усеяно камнями и утыкано кольями слов, сказанных когда-то почти инфернальным хозяином «Мали Ба»: «Для кого-то другого эта вещь была бы совершенно безопасной, но вашему боссу она принесет только беду. Им не стоит встречаться, поверьте».

Они уже встретились. И Дарлинг сделала все, чтобы эта встреча состоялась.

А потом Костас встретил Даша…

Если Йен прав (почему прав? по каким признакам он решил, что бенинский леопард — убийца?)… Но если он прав, то беда настигла совсем не Костаса. Беда настигла женщину, от любви к которой он так и не смог, не захотел избавиться.

Пусть он и ошибся, этот берлинский парень в жилетке, — но ошибка лежит в рамках статистической погрешности. И сейчас Дарлинг почти уверена, что и парня-то никакого не существует, как не существует лавчонки на унылой улице Вильгельмшавенерштрассе. «Мали Ба» была создана судьбой именно для них с Костасом. Всего-то и нужно было — поменять декорации в каком-нибудь самом тривиальном мини-маркете, кебабной или агентстве недвижимости. Возможно, там продавались цветы, функционировал центр помощи жертвам домашнего насилия; возможно, там не было вообще ничего и помещение просто ждало арендатора.

И он явился — под личиной фатума.