Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

— Мы познакомились лет пятнадцать назад или чуть меньше. В Судане…

— Это где-то в Африке?

— Где-то там, да.

— И что же вы делали в Африке?

— То же, что и всегда. Изучала пустыню. В данном конкретном случае это была Нубийская пустыня…

— Вы ученый? Биолог? Зоолог?

— Скорее натуралист самого широкого профиля. Последние два десятка лет я собираю материал для книги…

— Тут, как я посмотрю, полно писателей…

— Дураков тоже хватает. Так вот, мы познакомились с Даша в Судане. Тогда я была замужем за своим первым мужем…

— Он тоже изучал пустыню?

— Он работал в гуманитарной миссии, но это не имеет никакого отношения к сегодняшнему убийству, не так ли? Тем более что его самого давно нет в живых. Вы что-нибудь знаете о Судане, кроме того, что он находится «где-то в Африке»?

— Э-э…

— Так я и думала. Судан — довольно опасная страна, там очень неспокойно.

— В каком смысле?

— Локальные вооруженные конфликты, иногда перетекающие в полноценные боевые действия. Что-то отдаленно напоминающее войну Севера и Юга, если так вам будет понятнее.

— Э-э… А я думал, что рабство уже отменили…

— Не стоит понимать так буквально, но Север и Юг при этом остаются.

— Ну а какое отношение к этой войне имела ваша покойная подруга? Чем она там занималась?

— Я не знаю. Возможно, об этом знал мой покойный муж, они контактировали по линии гуманитарной миссии…

— Надеюсь, эта миссия была благородной.

— Вне всякого сомнения.

— Но ваш муж уже давно умер, а вы виделись с покойной и после его смерти. Так и не удосужились спросить?

— Да, мы виделись, и не раз, но уже совсем в других странах. А о Судане не хотелось вспоминать ни ей, ни мне. И на то были свои причины, которые я не собираюсь здесь озвучивать. Скажу лишь, что добровольное присутствие белой женщины в опасной стране говорит о выдающихся душевных качествах. Не так ли?

— Каких, например?

— Например, о личном мужестве и отваге. Вне зависимости от целей, которые она перед собой ставила.

— Я бы назвал это бабской глупостью и безрассудством.

— Искренне желаю вам, чтобы в ту минуту, когда ваша жизнь повиснет на волоске, рядом не нашлось ни одного безрассудного человека. Который не позволит вам сдохнуть в муках, ужасе и безвестности. Уж тогда бы вы точно оценили бабскую глупость по достоинству. Вы просто молили бы о ней.

— У вас была именно такая перспектива?

— Была. И не стоит думать, что мертвых некому защитить.

— Еще больше, чем в защите, мертвые нуждаются в справедливости. Но мы отвлеклись на ненужные философствования. Вы были привязаны к вашей покойной подруге?

— Я любила ее. И всегда ею восхищалась. Как, впрочем, и все остальные. Даша магически действовала на людей.

— На всех без исключения?

— Если исключения и были, о них мне ничего не известно.

— А жена писаки? Магда? Разве не она устраивала вчера безобразные сцены и грозилась расправиться с хозяйкой?

— Я не была свидетельницей этих сцен. И не думаю, что к угрозам слабой, неуравновешенной и ревнивой девушки стоит относиться серьезно.

— Я бы и не отнесся, если бы не было трупа. Но наличие трупа все меняет.

— Вот что я вам скажу, милый мой. В жизни Даша случались ситуации гораздо более опасные, чем конфликт из-за мужика. И выходила она из этих ситуаций целой и невредимой. Так неужели вы думаете, что она не смогла бы защититься от экзальтированной идиотки, которая способна лишь сотрясать небеса бессильными проклятиями?

— Так вы их все-таки слышали?

— Нет. Но примерно представляю, как они могли выглядеть.

— Имелись прецеденты?

— Мне не хватит всех имеющихся в наличии пальцев, чтобы их пересчитать. Пришлось бы воспользоваться вашими.

— А как насчет того, что ее любили все?

— Все мужчины. Женщины отдавали ей должное, если, конечно, были умны.

— А если не очень?

— Если не очень — тихонько скулили в уголке. Ничего другого им не оставалось.

— Вы как будто защищаете эту Магду.

— Я просто не считаю ее способной на убийство. Ведь главное — найти убийцу, не так ли? И чтобы невинные при этом не пострадали. А убийца в нашем случае — человек очень сильный, очень умный, очень коварный и безжалостный. Если уж Даша не смогла его переиграть.

— Например, вы.

— Что?

— Вы кажетесь мне умным и сильным человеком, Анн-Софи. Вы подходите на эту роль, да.

— Я, конечно, польщена такой характеристикой, но… я любила Даша. Сколько раз мне нужно это повторить, чтобы вы поняли? Я многим ей обязана. Черт возьми, я обязана ей жизнью! Когда меня взяли в заложники в Дарфуре и надежды на спасение не было, она вытащила меня…

— Это та суданская история, о которой вы не любите вспоминать?

— Да. Но никто не запретит мне помнить о благородстве Даша. Каковы бы ни были жизненные обстоятельства, я всегда буду на ее стороне. Даже теперь, когда она мертва.

— Позиция, достойная похвалы. Особенно теперь, когда она мертва. Вот только жизненные обстоятельства имеют обыкновение меняться.

— О чем это вы?

— Вы угрожали ей, несмотря на всю декларируемую вами любовь. И угрожали не далее как вчера вечером.

— Что за бред вы несете?

— Кое-кто стал свидетелем вашего нелицеприятного разговора с хозяйкой.

— Бред…

— Вы готовы повторить это на очной ставке?

— С кем?

— Со свидетелем.

— Погодите-ка… Что еще за свидетель? Русская девчонка, я права?.. Видимо, она недостаточно хорошо владеет английским.

— Достаточно. Вы сами знаете. Что это был за разговор?

— Ну хорошо. Речь шла об… одном старом архиве. Когда-то он принадлежал другу моего покойного мужа…

— Того самого, из гуманитарной миссии?

— Да. Но к Судану это не имеет никакого отношения. Скорее к Исмаэлю, это архив его отца. Настоящего отца. Исмаэль — приемный сын Даша, надеюсь, вы в курсе?

— Наслышан.

— Архив достался ей вместе с Исмаэлем, для европейца он не представляет никакой ценности. Но друзья моего покойного мужа… которые также являются и друзьями отца мальчика, крайне в нем заинтересованы.

— Что это за архив?

— Новым Уотергейтом он не стал бы, уверяю вас. Так, локальные африканские страсти, никому за пределами континента не интересные.

— Значит, вы имеете представление о его содержании?

— Весьма приблизительное. Говорю же вам, дело не стоит выеденного яйца.

— И ваша подруга согласилась передать вам этот архив?

— Это я согласилась передать ей запоздалую просьбу из Африки… Не более того. Ей даже были готовы заплатить.