Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

— Никакая. Так просто. Психологический тест, вот и все.

— А со стороны выглядело как полная бредятина. Корпоративные тренинги, да?

— Именно.

— Вообще-то я тебя убить была готова. И убила бы, если бы ты со своими примочками пролетела мимо кассы. Такой шанс нельзя упускать, ты хоть понимаешь?

— Пока нет.

— Когда поймешь — с тебя… Чего бы такого с тебя содрать?

— Йогуртовый торт с вишенкой, — подсказывает Дарлинг.

— Нет-нет-нет! — пугается Коко. — Торты исключены. Я теперь мужняя жена и должна следить за фигурой. Привезешь мне какой-нибудь пиздельфонс из Лондона или Сингапура. Или откуда-нибудь еще. У тебя теперь весь мир в кармане.

«Пиздельфонс» — любимое словечко Коко, в тот же синонимический ряд могут быть воткнуты «штученька» и «бздына». Они означают что-то очень маленькое, но, несомненно, ценное, блестящее и дорогое. В понятии Коко, разумеется. Иногда пиздельфонс примыкает к штученьке, и получается кольцо с бриллиантом, сапфировые серьги или золотой браслетик. Альянс пиздельфонса и бздыны классом пониже: серебряные цепочки, кулоны из оникса и глупейшие нефритовые черепашки — именно оттуда.

— Штученьку или бздыну? — уточняет Дарлинг на всякий случай.

— Исходя из судьбоносности момента — штученьку. Скажешь, нет?

— Ты все-таки меркантильная сучка, Коко.

— Я твой добрый ангел. Нет, ты скажи, как тебе Костас? Правда, классный мужик? Одна харизма чего стоит, я уж не говорю о его личном состоянии…

— Список Форбса отдыхает?

— Не будем впадать в крайности, но человек он не бедный. На свадьбу подарил нам «BMW»-седан, вот это штученька…

Ну вот, теперь Вассилис будет ковырять в ушах ключом от «BMW»-седана, на общем состоянии ушных раковин это скажется мало.

— Что же не «Майбах»?

— «Майбах» он подарит тебе, если будешь слушаться тетю Коко и не включать городскую сумасшедшую, как ты любишь. По-моему, ты ему понравилась. Стопудово, понравилась!.. Обычно он проверяет соискателей до седьмого колена, а потом еще назначает испытательные сроки в тысячу лет. А тут — и трех минут не прошло. И пожалуйста — тебя ждут в офисе.

— Я смотрю, ты хорошо о нем осведомлена. И что он за человек? Давай колись.

Дарлинг даже откидывается в кресле, готовясь выслушать эпическую историю финансиста Костаса от начала до конца, но Коко неожиданно сникает:

— Да я толком ничего о нем знаю. И Вассилис, кстати, тоже. Они ведь родные только по отцу, и до прошлого года Вассилис вообще не знал о его существовании. Костас сам его нашел. Но в общем, нам всем, похоже, повезло. Это я знаю точно. A-а… Вот, вспомнила! Он окончил универ, как и ты. Долго жил в Европе, потом вернулся… У него был свой банк, но в дефолт он накрылся медным тазом. И Костас вроде бы уехал куда-то в Азию, лет на пять. Потом снова вернулся, организовал парочку компаний, потом продал их, потом нашел Вассилиса… Я не знаю точно, чем он занимается сейчас, может, снова организовывает компании. Или даже целые холдинги… Круто, да?

— Впечатляет. Особенно в том месте, где брат нашел брата. Сюжет, однако. Индийское кино.

— Иди в жопу, — без всякой злости советует Коко.

Вернувшийся Вассилис выглядит несколько удивленным. Не говоря ни слова, он протягивает Дарлинг сложенный вчетверо листок бумаги. Не говоря ни слова, Дарлинг разворачивает его:

«Оклад $2000 плюс премиальные, на случай, если вы решите передумать. Надеюсь, что нет».

Все дело в пустой черно-белой улице, а не в ней самой: Дарлинг почему-то уверена в этом. Любое другое объяснение выглядело бы банальной пошлостью — в стиле тех романов, которые она изредка читает в метро. Привлекательный мужчина средних лет, не стесненный в средствах и не обремененный семейными обязательствами, положил глаз на юную простушку и решил приблизить к себе… Впрочем, не так уж она юна: почти двадцать семь — солидный возраст. Уже не предательница Пат, но еще и не Джин, которую никому не удалось спасти. Рассказать бы кому-нибудь об этом странном человеке Костасе. Рассказать бы о нем Паоло, но — странное дело — Дарлинг больше не чувствует потребности делиться своими переживаниями ни с Паоло, ни с верной жежешечкой. Эсминцы и линкоры меняют дислокацию. Уходят из территориальных вод. Летчики-камикадзе, усыпанные лепестками сакуры, тоже могут возвращаться домой.

Всем спасибо.

Наверное, правильно бы было закрыть жежешечку именно этой фразой, озадачив не только Паоло, но и последних романтиков Омска, а заодно Томска и Новосибирска. Но тогда начнется игра в вопросы и ответы, понаблюдать за которой соберется некоторое количество праздных зевак. Игра не слишком долгая и призванная подтвердить истину, с которой никто не хочет мириться:

рано или поздно забывают всех.

Чаще — рано, иногда — поздно, если тебе повезло оказаться незаурядной личностью. Плата за незаурядность, как правило, слишком высока. Так было с Джин и с другими — говорили ли они об этом с Паоло? Наверное, нет — иначе бы Дарлинг запомнила.

Чтобы потом благополучно забыть.

…На следующее утро, без трех десять, Дарлинг, сопровождаемая василиском, входит в офис Костаса на Конногвардейском бульваре. Наличие феерического брата несколько примирило Дарлинг с существованием мужа Коко, и она была даже не прочь поболтать с ним в дорожных пробках (о Костасе, о ком же еще!), но из него и слова не вытащишь. «Ага» сопровождает любое ее замечание, «угу» — любое предположение. И лишь припарковавшись, Вассилис позволяет себе вполне самостоятельное: «Удачи».

— Как я выгляжу? — спрашивает Дарлинг.

— Нормально.

— Нормально для человека, который хочет получить работу, или нормально для девушки?

— Просто нормально.

— А сама я нормальная? Как ты думаешь?

— Э-э-э… Какая разница, что я думаю? Разве тебе не все равно?

— Все равно. Но хотелось бы услышать что-то ободряющее.

— Угу. Ты странная.

— Точнее, у меня не все дома?

После секундного колебания Вассилис выдает самый исчерпывающий ответ:

— Угу.

— Так и думала, что ты это скажешь. Ты очень меня поддержал. Спасибо.

Кабинет Костаса, вопреки ожиданиям, вовсе не поражает воображение Дарлинг. Он не так огромен, как принято изображать в долгоиграющих отечественных сериалах. И к тому же совершенно не обжит. Во всяком случае, она не находит ни одной вещи, которая хоть как-то утепляла бы его. Нет ни личных фотографий, ни самых простеньких безделушек, только несколько картин на стенах. Картины заслуживают того, чтобы приглядеться к ним повнимательнее, но Дарлинг совершенно сознательно отводит взгляд и сосредотачивается на добротной кожаной мебели, огромном пустом столе с сиротливо стоящим на нем монитором. И, наконец, на самом Костасе.