Виктория Платова - Странное происшествие в сезон дождей

Костас так и не взял деньги за портсигар, хотя Дарлинг и пыталась всучить ему вытащенные из банкомата сто шестьдесят евро. «Считайте это моим подарком. Небольшой премией за безупречную работу. Мне нравится работать с вами», — сказал он. После недолгих препирательств Дарлинг отступила, заметив, что не стоит все же так баловать персонал, иначе он расслабится и потеряет хватку, а портсигар, так и быть, пойдет в зачет 8 Марта.

— Тогда уж лучше дня рождения, — внес небольшую поправку Костас. — Когда у вас день рождения?

— Он уже прошел, а следующий будет не скоро. Я, пожалуй, скажу, зачем мне понадобился портсигар. После того как вы скажете, зачем вам кот… эээ… бенинский леопард. Это связано с каким-то воспоминанием, да?

Похоже ли это на вторжение в личное пространство, которое так не любит Костас? Скорее всего, да. Но на правах победительницы и главного укротителя бронзовых леопардов Дарлинг имела права на такую вольность.

— Нет. — Ни один мускул не дрогнул в лице Костаса. — Ни с каким воспоминанием это не связано. Просто существуют бесполезные вещи, которыми очень хочется обладать. И чем бесполезнее вещь, тем неукротимее желание. Кстати, это не только к вещам относится…

— А еще к чему?

— Ко всему.

— Наверное, вы правы. Во всяком случае, это объясняет портсигар. Для некурящего человека он совершенно бесполезен. Но именно это я и почувствовала, когда взяла его в руки, — неукротимое желание…

— И что же вы будете делать?

— С неукротимым желанием?

— С портсигаром.

— Ну… Есть масса вариантов. Объявлю его семейной реликвией с вековым стажем. Придумаю для него историю позабористее…

— И кому собираетесь рассказывать?

— Была бы история, а кому рассказать — найдется.

Все было не совсем так, как пыталась представить Дарлинг. Нет, насчет страстного желания обладать она не соврала. Но и не считала кусок восхитительного серебра абсолютно бесполезной для себя вещью. Совсем напротив, с тех пор как они покинули «Мали Ба», ее не оставляло ощущение чего-то экстраординарного, что вот-вот должно произойти, — и портсигар сыграет в этом не самую последнюю роль. Собственно, об этом она и думала весь долгий, с двумя пересадками, перелет из Берлина в Пномпень. Его условно можно было разделить на две части, и водораздел проходил где-то над океаном — где (возможно, именно сейчас!) проплывал папочка на своем сухогрузе. Первую часть рейса Дарлинг окрестила для себя романтической. Вторую — сюрреалистической. В романтической части ей в голову лез самый настоящий бред, простительный, впрочем, для молодой незамужней девушки. Экстраординарное, которое вот-вот свалится ей на голову, несомненно, связано с мужчиной. И не просто с мужчиной, а с мужчиной ее жизни. Пусть он пока и носа не казал в персональную вселенную Дарлинг, но где-то же он существует! Одна мысль об этом приятно холодит пальцы и корни волос.

Мужчина ее жизни обязательно будет курящим.

Иначе к чему портсигар?

Мужчина ее жизни будет курить не банальные сигареты с фильтром (в портсигар их не впихнешь!) и не сигары, как Костас (в портсигар их не впихнешь тем более, и к тому же они вонючие). Он будет курить самокрутки! Или изысканные пахитоски темно-шоколадного цвета. Момент судьбоносной встречи воображение выдать отказалось, и Дарлинг сосредоточилась на личности предполагаемого героя. Ему не больше тридцати — тридцати пяти (тех, кому за сорок, пусть выпасает Лерка), он не обязательно красив, но очень умен, со слегка мрачноватым и даже парадоксальным чувством юмора; он без запинки может произнести словосочетание «большой адронный коллайдер» и — самое главное! — знает, что это такое, как функционирует и как устроено изнутри. Он искренне считает, что за высокую идею можно и умереть, он умеет управлять автомобилем, яхтой, стадом слонов, небольшим коллективом ленивых яппи, своими эмоциями и эмоциями других людей. Он много путешествует, но не вынужденно, как Дарлинг, а совершенно свободно. Он атеист (Дарлинг с младых ногтей исповедует антиклерикализм), но в минуту релакса может обратиться к вечным буддистским ценностям. Вещи, которые ему необходимы, поместятся в среднего размера рюкзаке; в путешествиях он обходится свитером, курткой из кожи буйвола, шарфом, сочиненным из вьетнамского молельного коврика, старыми джинсами и низкими сапогами. Их голенища достаточно широки, чтобы впихнуть туда походный складной нож и культовый японский блокнот Midori — ох уж этот Midori, голубая мечта Дарлинг! Съемные блоки, масса прозрачных кармашков, фирменная резинка, перетягивающая плоть Midori, фирменный хвост, на который можно насадить бусинки, камешки с дыркой и прочие пиздельфонсы, а кармашки!.. Кармашки так и ждут марок, монет, билетов на гениального trumpet -юнца Кристиана Скотта, которому пророчат славу Майлза Дэвиса. В пару к Midori можно приспособить плоскую жестяную коробку с картиной Гогена на крышке: раньше в ней хранились плитки шоколада, а теперь хранятся двенадцать цветных карандашей и два простых, очень мягких — для путевых заметок и зарисовок. Коробку Дарлинг уже подготовила…

Стоп-стоп.

Она отвлеклась и думает о карандашах и ужасно харизматичном diary travel, а надо бы думать о мужчине своей жизни!

Итак, сапоги. Сапоги он носит не всегда, только в путешествиях. А в свободное время он работает — иначе откуда возьмутся деньги на путешествия? Он может быть переговорщиком и финансовым гением, как Костас; собственно, это один из возможных вариантов знакомства: Костас и мужчина ее жизни столкнутся нос к носу в переговорной, на шестидесятом этаже какого-нибудь бизнес-центра, и мужчина ее жизни сделает Костаса. Закатает в асфальт, изуродует, как бог черепаху. Фигурально выражаясь, конечно. И это будет сигналом: посторонись, Костас, пришли молодые львы!

Наверное, не стоит быть столь жестокой к Костасу. Костас — прекрасный человек. Немного странный, что удивительно для людей, делающих серьезный бизнес. И насчет его бизнеса у Дарлинг, несмотря на полгода работы, не сложилось цельного впечатления. Кто он на самом деле? Коко назвала его финансистом, что не совсем правда. Финансовый консультант очень высокого уровня и такого же уровня переговорщик — но как эти два совершенно разных вида деятельности могут сочетаться в одном человеке? Должно быть что-то третье, равноудаленное от первого и второго. И равноприближенное тоже. Он работает на правительство? Участвует в играх больших компаний? Готовит тайные сделки, суть которых известна лишь очень узкому кругу посвященных? Тогда как в его орбиту попала Дарлинг, девушка, пришедшая с улицы, с рекомендациями двух остолопов под мышкой? А вдруг девушка, пришедшая с улицы, окажется шпионом, пришедшим с холода? Задумывался ли Костас об этом? С другой стороны, от нее требуется немного: организовывать и упорядочивать график Костаса и делать его поездки максимально комфортными. А список волшебных телефонов, который есть у Дарлинг, — это не список Форбса и не список Интерпола, а номера гостиниц, авиакомпаний, частных транспортных агентств. С этим справится любая подруга любых остолопов, если у нее есть хотя бы начатки мозга и памяти. И хоть немного развито чувство времени и ответственности. Костасу подошла бы должность серого кардинала, вот! Или должность Эйнштейна, потому что весь огромный массив информации он держит в голове. И, видимо, голова Костаса намного больше, чем кажется на первый взгляд, если там нашлось место Хесусу Галиано с его иллюзиями и бронзовому бенинскому леопарду. И все же Костас — прекрасный человек. В нем нет ничего, что раздражало бы или вызывало отторжение, и он не заслуживает быть закатанным в асфальт. Он заслуживает молодого друга, с которым можно завоевать мир. Ну и Дарлинг окажется поблизости, и Костас познакомит их…