Робин Стивенс - Совсем не женское убийство

– Мы уйдем, – сказала Дейзи. – А вы можете оплатить наш счет, будьте так любезны.

Уйти так – очень в духе Дейзи. В любых других обстоятельствах я бы засмеялась, но какая-то мелочь все равно не давала мне покоя. Почему мисс Теннисон так отчаянно хотела, чтобы мы ушли? Она действительно не хотела вмешивать нас в дела с полицией, как она сама сказала? Или – я вспомнила, как она подпрыгнула на стуле, когда мы вошли, – она ждала кого-то еще? Может, она должна была встретиться с кем-то в «Ивовой» и не хотела, чтобы мы об этом узнали?

– Дейзи, – обратилась я к ней, когда мы вышли из дверей чайной (когда мы открывали дверь, колокольчик снова зазвенел). – Не думаешь ли ты…

Но тут остаток фразы вылетел у меня из головы, потому что я столкнулась с человеком, шедшим мне навстречу по улице. Я вскрикнула и услышала раздраженный возглас в ответ. Потом я открыла рот от изумления. Я увидела каштановые кудри и благородный профиль Короля Генриха.

Как только она увидела нас, она повернулась на пятках и устремилась в противоположную сторону, – но я была уверена, что она собиралась зайти в «Ивовую». Что, если – что, если это ее ожидала мисс Теннисон? И если так, значит, за всем этим скрывалась что-то большее, чем версия Дейзи. И я с самого начала была права.

– Дейзи! – сказала я. – Я думаю, Король Генрих собиралась зайти в «Ивовую»!

– И? – спросила Дейзи.

– И, я думаю, она собиралась встретиться с мисс Теннисон! Дейзи, я думаю, она как-то в этом замешана. Тут происходит что-то, чего мы еще не понимаем!

– Вовсе нет, – отрезала Дейзи. – Не будь дурочкой, Хэзел! Мы обнаружили убийцу, вот и всё. Ты, что ли, не можешь прекратить думать об этом?

– Нет, не могу, – сказала я. – Мы не обнаружили убийцу, и Король Генрих тому доказательство. Говорю тебе…

– Ох, ПОМОЛЧИ! – крикнула Дейзи. – Я больше не хочу ни слова слышать об этом. Я думаю, не видишь разве?

Но я видела, что Дейзи понимает свою неправоту, а это всегда давалось ей нелегко.

– Ладно, – сказала я. – Как хочешь.

И я побежала обратно к Дому, не сказав ей больше ни слова.

Мы все еще дулись друг на друга, когда вернулись в Дом. Нас поприветствовали Марии, которые, обступив Дейзи, спрашивали, хорошо ли они помогли.

– Превосходно, – язвительно сказала Дейзи. – Хотя шляпа осталась недосягаемой. Можете понести мое пальто, если хотите, – она бросила Мариям свое школьное пальто и шляпку, и те в экстазе понесли их в гардероб. Я не думаю, что они знали значение слова «недосягаемый».

Мы с Дейзи не разговаривали, и какое-то время я радовалась этому. Я решила, что не заговорю с Дейзи, пока она не признает, что я во всем была права. Когда Китти, Бини и Лавиния вернулись из города, они позвали Дейзи четвертым игроком в криббидж, и я осталась одна. Я сидела в кресле в комнате отдыха, записывая заметки о деле и размышляя о Дейзи и о себе. Сложно быть чьей-то лучшей подругой, особенно если этот кто-то – Дейзи Уэллс. Она ненавидит ошибаться. Ее это выводит из себя. Но каждый раз, когда я хочу покончить с благоразумием и просто как следует стукнуть ее, я вспоминаю, что до того, как мы подружились, я была в еще худшем положении.

Видите ли, я уже отчасти упоминала, что с самого начала дела у меня в Дипдине шли не очень хорошо. Когда я только попала сюда, я поднимала руку каждый раз, когда знала ответ, – так меня папа научил. Но на это я получала только короткие холодные взгляды от других девочек, которые отодвигались от меня на стульях, будто я заразная. Девочки, которые должны были идти в Дом в одной паре со мной, прятались и убегали туда, где ждали их подруги, а за ужином мои соседи по столу немного придвигали к себе подносы и склоняли головы, бросая на меня косые взгляды.

Я думала, что должна с усмешкой переносить это, но только до тех пор, пока не узнала о секретной стороне Дейзи. А узнав это, я поняла, что если великая Дейзи Уэллс может играть роль, то и я могу. Я могу внешне вести себя как беззаботная девочка, но внутри я по-прежнему могу оставаться собой. Я поняла: для того чтобы влиться в коллектив, надо постараться выглядеть его частью. И я решила заняться именно этим.

Конечно, некоторые вещи оставались для меня недоступными. Когда я распускаю косу, на мои плечи падают совершенно прямые волосы, они никогда не завьются в кудри, а мои маленькие карие глаза никогда не станут большими и синими. Так что я пришла к выводу, что маскироваться нужно иначе.

Однажды, когда в дортуаре было тихо, потому что большинство семиклассниц были на тренировке по лакроссу, а остальные – в комнате отдыха, я стащила из сундука Лавинии перочинный ножик и осторожно надрезала один из своих шнурков. Я дергала и крутила его, пока кончик совершенно не оторвался, и у меня в руках оказался совершенно правдоподобно выглядящий оторванный шнурок. Затем, мысленно извиняясь перед отцом за то, что я сейчас собираюсь сделать, я подняла свою клюшку, ухватила ее обеими руками и ударила изо всех сил по своему рюкзаку. Удар попал в цель с неожиданно тяжелым хлопком, и книжки внутри рюкзака стукнулись друг об друга. Мне стало тошно, будто ударила что-то живое. У меня хватило духу только на еще один замах, но и этого было вполне достаточно – теперь переплет моих книг выглядел так, будто я небрежно обращалась с ними уже не один месяц. Я чувствовала себя ужасно виноватой перед книгами, но я сказала себе, что это необходимая жертва.

На следующее утро, после того, как Китти и Лавиния, как обычно, убежали и оставили меня одну, я осторожно спустилась к школе – очень медленно, на каждом шагу шаркая своими чистыми блестящими туфлями по грязной дорожке и время от времени задевая землю рюкзаком. К тому моменту, как я с опозданием добралась до входа в Старое крыло, я стала обладательницей видавшей виды сумки и пары туфель, которые были скорее грязными, чем блестящими.

Во время чайной перемены я уселась на невысокую стену рядом с лужайкой и еще немного поработала над туфлями, пиная ими рассыпающуюся каменную кладку стены. В результате на них появились очень правдоподобные царапины, которыми я была вполне довольна. Я поскребла их пальцами, чтобы под ногти забилось побольше грязи, а затем подняла руки перед собой. Вот теперь, подумала я, они хоть немного похожи на руки английской девочки.

Пока что мой план успешно продвигался вперед, и после обеда я решила перейти к следующему этапу. Раньше я отвечала всегда, когда знала ответ, но теперь я была намерена последовать примеру Дейзи. На математике я три раза подряд неправильно выполнила сложение, а на французском я сказала Мамзель, что у меня коричневые глаза и длинный черный конь.

Когда я зачитывала это, мне впервые улыбнулся кто-то из класса, а после уроков Лавиния пошла вместе со мной к Дому – молча, но, по крайней мере, не оставляя меня позади. На следующий день я обнаружила на своей кровати книгу – я просила Китти одолжить ее мне несколько недель назад. А во время чайной перемены, после того как я четырежды запуталась в латинских временах, Бини дружелюбно поделилась со мной булочкой с изюмом, которую она подобрала с пола.