Робин Стивенс - Совсем не женское убийство

– Хэзел, подойди-ка сюда! – возбужденно прошептала она. Я помедлила. Казалось, что Дейзи заполнила всю машину. Когда мне наконец удалось просунуть голову в салон, она повернулась и торжествующе указала на что-то на заднем сидении.

На кожаном кресле было пятно размером с мое лицо. Заметно, что кто-то пытался отчистить его – кожа вокруг него была вся исцарапана и посветлела, – но пятно впиталось.

– Вот, – сказала Дейзи самоуверенно. – Это кровь.

– Это может быть что угодно, – возразила я, хотя знала, что она права. Оно было темно-ржавого цвета, в точности как пятна, которые я нашла на том платье из спортзала. – Пятно могло остаться от чего угодно. Дейзи, может, она руку порезала шесть лет назад! Мы не можем быть уверены.

Дейзи фыркнула.

– Боже! – сказала она. – Как с тобой сложно. Ну ладно, тогда я найду еще больше улик.

Она выбралась из недр машины так быстро, что наступила мне на ногу. Потом она спрыгнула с подножки и начала тщательно изучать колеса и передний бампер. Она топталась боком вокруг машины, целенаправленно разглядывая каждый маленький кусочек грязи, а я кисло смотрела на нее с мыслью о том, что, на мой взгляд, эта грязь ничем не отличается от любой другой.

Но для Дейзи это, очевидно, означало что-то большее. Дойдя до переднего левого колеса, она взволнованно закричала:

– Гляди! Посмотри, что тут застряло между ступицами.

Я посмотрела.

– Это просто лист, – сказала я.

– Это не просто лист, Хэзел, – сказала Дейзи. – Правда же, ты хоть когда-нибудь бывала за городом до того, как приехала в Англию? Это лишайник, и я точно знаю, откуда он. Это та странная оранжевая штука, которая растет только на краю Окшоттского леса.

– Только там? – спросила я. Мне по-прежнему казалось, что лишайник – это просто лишайник.

– Это единственное место как минимум на пятьдесят миль в округе, – сказала Дейзи. – Единственное место, где мисс Теннисон могла побывать. Каждый раз, когда я отправляюсь туда на охоту, у меня все туфли в этом лишайнике. И еще: он не свежий, но он пробыл тут не так уж долго. Я сказала бы, два или три дня – что возвращает нас к вечеру вторника. Ох, Хэзел, какая удача! Теперь мы знаем, где она спрятала тело мисс Белл! Мы собрали достаточно улик, чтобы обвинить мисс Теннисон!

– Но что, если она съездила туда во вторник или в среду, просто чтобы прогуляться? – возразила я.

– Ну конечно же нет! – воскликнула Дейзи раздраженно. – Мы знаем, что после школы во вторник и в среду она помогала мисс Гриффин. Она бы не смогла отправиться куда-то в одиночку до того как стемнеет – а кто ходит на прогулку, когда темнеет, если только он не задумал что-то скверное? Послушай, единственное, что мы сейчас можем сделать, – это обвинить ее. Мы взаправду, на самом деле раскрыли убийство!

Я уже давно не видела ее в таком возбуждении. Я знала, что должна чувствовать то же самое, но на самом деле ощущала только тошноту. Улики по-прежнему не казались мне убедительными. Для всего, что мы нашли, было множество других объяснений. Я только сухо сказала:

– Давай пойдем в Дом, пока нас не поймали.

– Ох, Хэзел, – сказала Дейзи, обняв меня. Похоже, что она забыла о всех наших ссорах. – Как же все чудесно!

Мне хотелось сказать ей, что мне все это совершенно не кажется чудесным.

Пока мы шли в Дом, Дейзи без умолку излагала мне свой план насчет того, как предъявить обвинение мисс Теннисон, и под конец я уже больше не могла этого выносить.

– Скоро мы должны будем это сделать, – сказала она. – В конце концов, у нас есть все необходимые улики. Неправильно, если она будет слишком долго оставаться на свободе. Ах, если бы мы только могли пробраться в ее дом и застать ее врасплох!

– Но ведь это незаконно? – спросила я. Я знала, что сказал бы мой отец, узнав, что меня поймали, когда я забралась в чей-то дом.

– Думаю, да, – сказала Дейзи со вздохом. – Разве не утомительно быть ребенком? Никто не разрешает тебе ничего делать. Как же я хочу, чтобы мне поскорее исполнилось двадцать. Я могла бы подружиться с мисс Теннисон и создать у нее обманчивое чувство безопасности, а затем, в личной беседе, когда она меньше всего ожидала бы этого, я предъявила бы ей отпечаток ботинка, и кровавое пятно, и лишайник и заставила бы ее во всем сознаться.

– Тогда хорошо, что тебе еще нет двадцати, – сказала я. – Что, если бы ты обвинила ее в личной беседе, наедине, а она убила бы тебя?

– Боже, – сказала Дейзи. – Тогда, наверное, публичное обвинение будет лучше. Да, отличная работа, Хэзел! – она сжала мою руку так крепко, что на ней остался красный след. – Вот как надо это сделать. И мы сможем, если будем осторожны. В конце концов, сегодня суббота.

Видите ли, в субботу днем всем девочкам разрешается на несколько часов сходить в городской центр Дипдина. Конечно, для этого есть свой распорядок. Только старостам разрешено уходить на целый день. Самую мелкую мелюзгу выводит на прогулку смотрительница, выстроив их в цепочку, сразу после обеда, и они отправляются на добропорядочную субботнюю прогулку: в магазин Дебенхема и Фрибоди (канцтовары), затем в кондитерскую – и обратно в Дом. Всем остальным разрешено выходить на прогулку парами, на два часа. Восьмиклассницы выходят в город с трех до пяти – достаточно времени, чтобы сходить в кино, если по-умному все распланировать; или чтобы сходить в кондитерскую, в книжный и потом в «Лайонс» на чай с пирожным – как делаем мы с Дейзи. Я надеялась, что план Дейзи, каким бы он ни был, все-таки не исключает чай с пирожным. Я со страхом ожидала столкновения с мисс Теннисон и знала, что переживать это на голодный желудок будет еще неприятнее.

Во время ланча Дейзи удостоила аудиенции всю свою мелюзгу. Помимо Бетси Норт, у нее было три совершенно одинаковых семиклассницы, полностью преданных ей. Их звали Мари, Мария и Марион, но все мы называли их Марии. Они бегали вокруг легкомысленной стайкой, и казалось, что они составляют одну личность. Они все были без ума от Дейзи, считали всё, что она делает, безусловно восхитительным. Она получала от них самые роскошные коробки шоколада и ужасно сентиментальные открытки – ради шоколадок она делала вид, что открытки ей тоже нравятся. Когда она говорила им, что ей нужна помощь, они готовы были дружно упасть в обморок.

– Видите ли, – сказала им Дейзи. – Я заключила с Китти некое пари – вы ведь, конечно, знаете Китти. (Марии знали. Однажды, в прошлом году, Китти подговорила одну из них крикнуть «Катись прочь!» в присутствии Дейзи. Этот акт неуважения не был забыт, и Дейзи это отлично знала.)

– Так вот, мы с Китти говорили о старухе Теннисон, – тут Марии затаили дыхание, в восторге от такой непочтительной характеристики, – и той старой уродской шляпке, которую она всегда носит. Я сказала, что, если кто-то заберет жуткую шляпку, это послужит всеобщему благу, а если никто другой не вызовется, я сама это сделаю. Китти сказала, что я, конечно, никогда не посмею, и теперь я собираюсь доказать, что она ошибается.