Дженнифер Роу - Агнец на заклание [litres с оптимизированной обложкой]

Тот улыбнулся.

– До сих пор не можешь смириться с этой мыслью? – вкрадчиво спросил он. – Как и все вы. Беситесь, оттого что ваша драгоценная Дафна так низко пала – спуталась с людьми, которые, если послушать вас, даже лизать ботинки вам недостойны.

– Точно! – поддержала побагровевшая Энни и выступила вперед.

– А она все-таки решилась, – продолжил Лэм. – Сама так хотела. И ей это нравилось. Еще как нравилось, не сомневайся! Как думаешь, откуда взялся ребенок у нее в животе? По-твоему, она была Девой Марией?

Задыхающийся Филипп смотрел на него, словно загипнотизированный этими холодными темными глазами. Лэм снова понизил голос и теперь почти шептал. Но в пабе было так тихо, что этот злобный и язвительный шепот долетал до самых дальних углов зала. Только теперь Берди поняла, насколько он пьян. Тревор принадлежал к людям, способным в огромных количествах употреблять алкоголь без каких-либо явных последствий, поэтому окружающие, такие как Берди, ошибочно считали, будто спиртное на него вообще не действует. Однако все это время, пока он пил стакан за стаканом, путы, сдерживавшие в нем зверя, постепенно ослабевали. И вот теперь, с последним стаканом пива, когда рядом очутилась дрожащая жертва, жесткий самоконтроль, который Берди чувствовала в нем, исчез.

– Твоя семья пыталась уничтожить меня, Хьюит! – зарычал Тревор. – Твой отец-мерзавец. И твоя чокнутая, психованная мать. Потому что считали меня дерьмом. Ну что, съели? И они, и ты, и те, кто жаждал мести, наговаривали на меня копам, а моя расчудесная семейка сидела сложа руки и смотрела, как меня топят!

Он оглянулся через плечо на Энни, Кита и остальных. Его лицо стало непроницаемым, глаза – ледяными.

– Он что, про нас говорит? – прошамкала Энни. – Эй! – Она побагровела от возмущения. – Эй, это он про нас?

Кит прищурился. Морщина между его бровями стала глубже.

– А чего ты хотел от нас, братан? У тебя же был адвокат, разве нет? Это его работа – вытаскивать тебя. А не наша. Он спец.

Тревор оскалился:

– Он был отстой. А тебе только того и надо было, да? – Он скользнул взглядом с брата на Лили Денджер, стоявшую рядом. – Лишь бы отделаться от меня. Чтобы все было по-твоему, а ты стал главным в этом курятнике и я бы тебе не мешал.

– Как ты с родным братом говоришь! – крикнула Энни. – Как тебе не стыдно? И это после всего, что мы для тебя сделали!

– Сделали? И что же ты сделала, мама? Плакалась газетчикам, которые платили за твою выпивку, и осложняла мое положение? Да, это тебе удалось. А еще что? Ты даже не писала мне, ведь так? И навестить меня не приезжала. Ни ты, ни остальные.

У Энни задрожали губы:

– Здоровье у меня уже не то…

– Ага, ври больше. На тебе пахать можно. Просто тебе было безразлично, вот и все. Лишь бы надраться! Какое тебе дело, что родной сын гниет за решеткой.

Тревор отвернулся от нее, и голос его задрожал от злобы и горечи:

– Никто не приезжал. Ни Кит. Ни Чудик. Ни даже Розали. И я знаю почему. Без меня всем стало легче. И все были довольны.

Он стоял неподвижно, его лицо кривилось, словно он с трудом сдерживал себя. Внезапно Тревор запрокинул голову и залпом осушил свой стакан, поморщился и отодвинул его по стойке в сторону бесстрастно слушающего Аллана Бейкера.

– Вон и Цикаде нравилось, поскольку он меня на дух не переносит, – как бы между прочим добавил он. – Потому что я, как мужчина, вдвое сильнее его, и он это знает. Он такой же, как Кит. Женщину ему нипочем не удержать, даже распоследнюю шлюху.

Чувствуя, как щеки наливаются жаром, Берди перевела взгляд на Сью Суини, стоявшую возле дальнего конца стойки. Она судорожно сжимала в руках белое полотенце. Глаза были стеклянными, взгляд обращен в пустоту. Цикада промолчал, но и стакан для Тревора не наполнил. Просто упирался ладонями в стойку, массивный и неподвижный. Тревор рассмеялся.

– Тоже мне шишка, – сказал он и повернулся к Филиппу Хьюиту: – Но я уже не в тюрьме, я здесь! Ясно тебе, педик вонючий? И никуда отсюда не денусь. О том, что я тут, ты будешь помнить до последнего вздоха. Твоя жизнь станет адом. И знаешь что? Будет только хуже. И еще хуже. И еще…

Берди почувствовала, как стоявший рядом Джуд переступил с ноги на ногу, шагнул вперед и направился к Лэму.

– Тревор, – негромко произнес он, – хватит. Продолжать нет смысла.

Тот не смотрел на него, но по лицу было видно, что он все слышал. Его губы снова скривились в полуулыбке.

– Это Джуд Грегорян, Фил, – объяснил он. – Юрист, который меня вытащил. Джуд – он башковитый. Но даже он знает далеко не все. Тебе известно, что у меня теперь есть диплом? Бакалавра, как и у тебя. В тюрьме жилось не так уж плохо.

Наконец Тревор отвел свой гипнотизирующий взгляд от жертвы и посмотрел на пустой пивной стакан на стойке. Поднял его, задумчиво уставился сквозь него на свет. Будто пытался принять решение.

– В тюрьме много времени для размышлений, – добавил он. – Вот чем еще она хороша. Времени как раз хватает, чтобы во всем разобраться.

Тревор поставил стакан и прислонился к стойке. Улыбка его стала шире.

– Я немного почитал, малость подумал и кое-что усвоил. А потом решил, что буду делать дальше, – продолжил он. – Я собирался немного подождать. Поднабрать материала для книги. Ну, сами понимаете. Не ожидали? Ну и черт с вами.

Тревор кажется неуязвимым, думала Берди, глядя на него как завороженная. Упивается своей властью, как спиртным. Что же это за жуткий джинн, которого Джуд выпустил из бутылки, вернув в прежнюю среду? Она посмотрела на Джуда. Он был сосредоточен и насторожен. Лэм не вызвал у него шока – ни своей жестокостью, ни манией величия. Нет, вряд ли. Джуд слишком хорошо знал этого человека. И все-таки был озадачен и застигнут врасплох. И не мог догадаться, что произойдет дальше.

– Я собирался подождать, – повторил Лэм. – Но теперь, когда я здесь, ну уж нет, ждать мне расхотелось. Я и без того слишком долго ждал. Долгие месяцы. С тех самых пор, как узнал, что меня выпустят. С тех пор, как услышал от Джуда, что дело верняк. Мне было о чем задуматься, верно? И к чему стремиться.

– Что значит «к чему стремиться»? – крикнула Энни. – А домой ты, значит, не стремился, дрянь неблагодарная?

– Это он о чем? Чего он ждал? – послышался из глубины зала голос Джейсона.

Кто-то шикнул на него – наверное, Грейс.

В дверях топтался Чудик. Он выглядел озадаченным, но молчал. В небольшом зале нарастало напряжение. Дым, свет, вонь пива и пота клубами вываливались в дверь вместе с душным воздухом. Все смотрели на Тревора Лэма. Как на картину. Полотно, которое рассказывало целую историю, проступавшую сквозь желтую дымку.

Тревор в центре. Рядом с ним – хмурый и настороженный Джуд. Белый как бумага Филипп Хьюит, с откинутыми со лба волосами и расширенными зрачками, отчего глаза кажутся почти черными. За стойкой бара – Цикада Бейкер и Сью Суини, на максимальном расстоянии друг от друга, с бесстрастными, непроницаемыми лицами. Сразу за спиной Джуда – все Лэмы вместе: Энни Лэм с лоснящимся от пота багровым лицом. Нахмурившийся Кит. Испуганная Грейс, облизывающая ярко накрашенные губы. Озадаченный Джейсон, привстающий на цыпочки и вытягивающий шею. Лили Денджер с улыбкой, слегка приподнимающей уголки рта. А в глубине зала, вдоль стены, – безмолвные зрители, мужчины с загорелыми лицами. В клетчатых рубашках, рабочих ботинках с эластичными вставками, со стаканами нагревающегося пива в крепких руках. Никто не шевелился.