Гренвилл Робинс - Убийство в эфире

С этим он оставил меня, и я задумчиво направился в офис.

В тот вечер он мне не звонил, и, ложась спать, я все так же был озадачен этой тайной. Два мои репортера, отличные парни, делали все возможное и соорудили вполне читабельный материал, но местная полиция, слишком хорошо знавшая свою работу, позволила им немногое сделать. Все газеты могли получить лишь очень маленький факт и огромный ворох гипотез.

И для гаданий дело это было нелегким. Я, например, был безнадежно озадачен. Мой репортер, как и сыщик, опросил жену пропавшего диктора, и она поклялась, что слышала в приемнике голос мужа. Сомнений в этом у нее не было.

Все это было невероятно. На Тремейна напали в пустой и неприступной комнате, а затем унесли его или тело — и все на протяжении менее чем двух минут.

Неудивительно, что на следующий день все газеты полнились этим. Один за другим мелькали заголовки, посвященные делу. Некоторые зашли столь далеко, что назвали это происшествие сверхъестественным.

Дело было столь удивительным, что могло оказаться значительнее чуда семи дней, [1] Английский фразеологизм, обозначающий сенсацию, к которой быстро утратили интерес. но на сей раз газетам не позволили затягивать покров таинственности надолго, поскольку на другой вечер Гарленд растянул сеть, и все было кончено, приветственные крики зрителей в суде — и эшафот. Это сделало историю еще более удивительной, но, будучи журналистом, я не мог без сожаления размышлять о сообразительности моего родственника, столь скоро прекратившего сенсацию, которую газеты ожидали годами.

В тот день я работал после обеда в кабинете, когда раздался звонок телефона. Это был Гарленд. Он хотел меня видеть, и я пригласил его прийти. Через несколько минут Уильям зашел в комнату, он выглядел усталым, но довольным.

— Ну? — спросил я.

— Хочу облегчить свой мозг, — ответил он, — так что поговорю с тобой несколько минут. Итак, можно признать, что нельзя задушить человека в пустой запертой комнате, и столь же невозможно ему, задушенному, исчезнуть из этой комнаты.

— Да. Но была ли студия заперта?

— Мы сами это проверили. Сегодня полиция занялась этим вновь. Муха не могла бы вылететь оттуда, не будучи замеченной. Глухие стены, глухой потолок, бетонный пол. Как же, во имя всего святого, жертву оттуда удалили?

— Единственный путь — через дверь.

— Конечно, это, кажется, единственный способ, но следует помнить: Харт все время был в своем кабинете с открытой дверью. Он должен был услышать и увидеть, что нечто проносят мимо его двери. И даже если предположить, что он ничего не заметил, внизу был охранник.

— Его могли подкупить.

— Возможно, но не слишком вероятно. Кроме того, между удушением и открытием двери не было времени что-то утащить. Харт говорит, что зашел в комнату почти сразу после происшествия. Да все слышали по радио, как в комнату кто-то зашел.

— Жена Тремейна ничего вам не рассказала?

— Ничего явно относящегося к делу. Она очень привлекательна. Нет детей, нет каких-либо признаков неприятностей. Муж любит работу. В хороших отношениях с начальником. Харт, как она призналась, однажды даже заходил к ним на чай. Признаю, это огромная честь. Она, конечно, очень расстроена, но убеждена, что ее муж жив. И он где-то там.

— Но это невозможно! — закричал я. — Все это просто жуть какая-то. Он, что, растворился в воздухе?!

— На первый взгляд, кажется именно так, но, как однажды заметил Гилберт, вещи, которые вы видите, не всегда то, чем они кажутся. [2] Вероятно, имеется в виду английский драматург, либреттист комических опер Уильям Швенк Гилберт (1836–1911). Тем не менее, изначально эта цитата принадлежит древнеримскому баснописцу Федру. — Он зевнул, а затем продолжал: — Хочешь присутствовать при раскрытии тайны?

Я вздрогнул.

— Конечно. Ты думаешь, дело связано со смертью? [3] В оригинале каламбур, основанный на фразеологизме. Гарленд предлагает рассказчику to be in at the death (буквально, «присутствовать при смерти»).

— Я не думаю. Я уверен. Это было особенно бессердечное убийство; но убийства будут всегда. Это вещь, которая, учитывая малый интеллект преступников, должна быть обнаружена. Возьми это дело. Тут нет никаких подсказок. Но их полное отсутствие тоже важно. Именно это толкнуло меня на верный путь. Отсутствие подсказок, плюс логика, плюс (возможно) немного удачи. Вот формула. И через час вся загадка будет разгадана. Позор, ведь все было так умно и артистично.

— Она все равно меня озадачивает, — сказал я.

— Она озадачивала и меня примерно двенадцать часов. Я был в полном недоумении, пока не начал размышлять о людской природе. И тогда все стало довольно просто.

С этими словами он посмотрел на часы.

— Ну, — сказал он, — коли хочешь присутствовать при развязке, следуй за мной, о четвероюродный брат двумя поколениями младше.

И он повел меня к ожидающей полицейской машине.

Все время поездки он был очень тихим, и мои слабые попытки завязать разговор скоро, зашипев, выдохлись. К счастью, поездка была недолгой. Вскоре мы остановились у большого особняка на окраине города. На тротуаре расположились несколько констеблей. Шепотом посовещавшись, они заняли свои места у ворот.

— Знаете, кто здесь живет? — сказал Гарленд.

— Нет.

— Вдова убитого.

На наш звонок ответила аккуратная горничная.

— Скажи хозяйке, — заявил он, — что снова пришел детектив и хочет ее видеть.

Через секунду горничная вернулась, и нас пригласили в гостиную. В углу сидела привлекательная женщина примерно тридцати лет. Она была очень бледна и явно поражена горем, а увидев нас, заметно вздрогнула. Я начал бормотать соболезнования, когда мой спутник заговорил.

Я никогда до тех пор не слышал его говорящим в таком тоне и не удивился, зная, что он гроза преступников.

— Простите за вторжение, — резко начал Гарленд. — Но я хотел бы поговорить с мистером Хартом в вашем присутствии. Я попросил его приехать сюда в семь. Прямо сейчас.

При этих словах миссис Тремейн побледнела, и я подумал, что она упадет в обморок. Женщина не сказала ни слова, только предложила сесть, и в этот момент появился Харт. Горничная не объявила о его приходе. В любое другое время я бы удивился, но сейчас меня удивляло слишком многое, чтобы думать об этой маленькой детали.

Он улыбнулся бледной женщине перед ним, подошел к ней и встал рядом.

— Итак? — спросил он.

— Простите, что беспокою вас таким образом, — сказал Гарленд, — но есть один-два вопроса, которые я хотел бы задать, и, думаю, мне лучше сделать это здесь. Мне нравится делать дела в должном месте.

При этом Харт побледнел так же, как миссис Тремейн.

— И?

— Думаю, можно перестать играть в прятки, — серьезно ответил мой спутник. — Я не дурак. Зачем вы это сделали?